"Мир ловил меня, но не поймал" — гласит знаменитая автоэпитафия Григория Сковороды. "Мир" Фомина не ловил. Если в советские времена художников, поэтов действительно "ловили", но тем и сохраняли для потомков (не скажу "для вечности", это другое), то демократия и рынок убивают, вменяя в ничто. "Не вписался". Фомин именно "не вписался", хотя, в отличие от Сковороды, более всего этого хотел и хочет до сих пор. Человек не очень здоровый, ранимый, при всей своей физической огромности крайне хрупкий, он действительно более всего хочет любви и внимания. В этом, на самом деле, глубокая драма Фомина именно как художника, поэта, музыканта. Но вменённый ему дар одолевает, и в этом надежда.
Фомин отвергает "мир" как почти полное зло, как наваждение и ужас. И в то же время хочет в нём устроиться. Он хочет, чтобы его все любили — и друзья, и государство (которое всегда ускользает), и духовенство церковное… Он "любит праведность, но странною любовью". В нем уживаются глубиннейший "имморализм" и мощнейший морализм. "Ни один народ в мире не считает соитие таким страшным грехом, как русские, и в то же время ни один народ в мире так не стремится к нему", — писал кто-то из посетивших Московскую Русь иностранцев, чуть ли не Герберштейн. Дело не в соитии как таковом, конечно. В ином совсем.
Не могу сказать, что "умострой" Фомина мне полностью чужд. Не чужд. Иначе мы бы не дружили столько лет.
Музыкальные пристрастия Олега Фомина: Мусоргский, Римский-Корсаков, Стравинский, в ХХ веке — минимализм. Поэтические — любомудры и архаисты ХIX века, Хлебников, Клюев, Введенский, Микушевич. Философские — Генон (как у всего поколения и круга), Головин, Дугин, Микушевич (ещё и как учитель). Но главное — русский духовный стих, "калики перехожие", отчасти европейская добаховская музыка. Если бы к этому настоящее музыкальное образование… Многажды говорил об этом Олегу. Увы, не внял. Как в "Евгении Онегине": "Мы все учились понемногу…" и проч. Теперь уже поздно. Впрочем, сам таков. Готовился, точнее, готовили в дипломаты, стал неизвестно кем и чем…
Непрофессионализм — это дурно. Всегда и везде.
Впрочем, своеобразная школа у Фомина была. С самого раннего детства его музыкальным воспитанием занималась бабушка, Раиса Прокофьевна Шахова, оперная певица, закончившая Московскую консерваторию. Вторым его учителем был дед — заслуженный артист, режиссёр созданного им Литературного театра Олег Вадимович Фомин. Opus Magnum Литературного театра — спектакль "Дед Щукарь", скоморошно-казачья линия "Поднятой целины" за вычетом идеологии. Причём всё это с казачьими песнями, с балалайками, плясками. Всё детство, по словам Фомина, он проездил с Литературным театром, присутствовал на всех репетициях, знал наизусть репертуар театра — лучше самих актёров. Какая-то школа, в общем, была. Но вот именно, что какая-то…
Фомина отчасти всегда "выручает" яркий стихийный дар, проявляющийся у него одновременно и во всём — в музыке, и в стихах, и в "научных" (околонаучных, конечно, с точки зрения "большой науки", но что она сама сегодня есть…) исследованиях.
Фомин написал диссертацию об Артании — признанном и официальной исторической наукой "третьем центре Руси", располагавшемся, по мнению Фомина, в междуречье Оки и Волги, как раз там, где Муром, Гусь-Хрустальный и Гусь-Железный. Я с этим согласен. Фомин доказывал существование на Руси не только алхимической науки, но и практики, именно там, вокруг "Гусей" (гусь — один из главных символов "Великого Делания", я могу и сам это подтвердить). Писал у известного Вадима Рабиновича (автора книги с замечательным по-своему названием "Алхимия Рабиновича", именно так!), но тот, сразу же "вычислив" в Олеге чистого русака, "замотал". По моему совету Олег попытался перейти к уже очень пожилому и очень усталому Петру Васильевичу Палиевскому. Тот выслушал, и ответ был ожидаемый: "Где вы были раньше? Чем вы думали, когда шли к Рабиновичу? Поздно". И действительно — поздно. Как и с консерваторией.
Правда, книга "Священная Артания" всё же вышла в издательстве "Вече". Яркая, живая и, что важно, нигде не впадающая в фантазии "альтернативной истории", хотя то, о чём в ней написано, малоизвестно и почти не исследовано. Очень интересен был и интернет-портал "Артания", судьба которого сложилась трагически.
Фомин ни в коем случае не "новоязычник" и не оккультист, а православный человек. И когда на него стали поступать доносы в Патриархию, которые писали невежественные лица, увы, в священнических ризах и подобные им "церковные комсомольцы" (а таких множество — жанр доноса вообще в последнее время перешёл в околоцерковную среду), Фомин во имя мира среди православных людей уничтожил портал, содержавший ценнейшие работы… Да, поступок неоднозначный: можно сказать, что это "анти-Сковорода", и страх перед тем, что "мир не поймает", оставив в одиночестве… Но можно и иначе: мужественный поступок верующего человека во имя мира среди верующих, которые всё более подвергаются и либеральной, и левой травле. Как угодно. Понимая первое, я более внутренне верю второму. Зато теперь у Олега, занимавшегося ещё недавно активной церковно-общественной деятельностью (а он участвовал в борьбе с абортами), остаётся один путь — искусство. И по большому счёту — это правильно. Случившееся ведь можно толковать и как невидимое призвание, призыв. К себе самому. А бороться с абортами есть кому.