Так? Не совсем. Во-первых, вместе с ОПЕК на сокращение добычи нефти ради поддержания её стоимости пошла и Россия — которая теряет на этом деньги, но вовсе не горит желанием потерять заодно и рынки. Во-вторых, есть вещи поважнее бюджета — даже с точки зрения убытков. Например, война. Точнее, война в Сирии, где прямо сейчас решается — ни много ни мало — вопрос о будущем статусе России как державы, способной диктовать свою волю миру.
Просто удивительно, как оба этих соображения оказались воплощены в действующих участниках консорциума, швейцарском нефтетрейдере Glencore и катарском инвестфонде Qatar Investment Authority. Между которыми нет вообще ничего общего, кроме двух вещей: оба они больше всего на свете любят деньги — и как нельзя лучше подходят для решения задач, стоящих перед Россией.
Зачем нужен Glencore, деловая репутация которого десятилетиями выстраивалась на рискованных контрактах со странами, изнывавшими под разного рода санкциями? Затем, что этот трейдер, в рамках сделки заключивший с "Роснефтью" пятилетний контракт на поставку дополнительных 220 тысяч баррелей нефти в сутки, обеспечит российскому гиганту гарантированный рынок сбыта, и притом по минимальной цене — поскольку основные купоны швейцарцы смогут стричь как акционеры. Объёмы не самые большие, однако другие элементы этой стратегической сделки — например, привлечение к ней, со стороны Glencore, европейского банковского капитала в нарушение всяких антироссийских мер — дают ту самую "синергию", о которой так любит упоминать Игорь Иванович.
Зачем понадобилось привлекать личную кубышку катарского эмира? Очевидно, чтобы "привязать на короткий поводок" одного из ключевых, помимо поиздержавшейся Саудовской Аравии, присмиревшей Турции и дружественного Ирана, исламских игроков на Большом Ближнем Востоке — "купив" его лояльность за его же деньги. Можно выразиться иначе, назвав эту сделку своеобразным "откупом" от влиятельного "спонсора джихадизма", повлиять на которого иначе у России никак не получалось. Окажется ли этот "поводок" или, если угодно, "бублик" эффективным, покажет время — но попытаться в любом случае стоило.
Что будет дальше?
Но есть в этой истории и второй сложный вопрос — ждёт ли нас ещё что-то, помимо уже увиденного акта с участием катарцев, швейцарцев и, как выясняется, итальянцев? Не последует ли в этой захватывающей драме нового действия, которое могло бы, среди прочего, объяснить спешный выпуск "Роснефтью" в тот же самый день, 7 декабря, облигаций в размере 600 млрд рублей — то есть в сумме, сопоставимой с ценой всей сделки, но явно превышающей долю "безденежных" швейцарцев, вместо которых, по опасениям проправительственных либералов, компания была готова заплатить, чтобы купить саму себя? И если приобретение "Башнефти", на фоне которого пришлось даже отправить под арест министра Улюкаева, оказалось лишь частью многоходовки — то, может быть, ещё ничего не закончилось?
В целом, туманная неопределённость вокруг облигаций "Роснефти", жёсткие условия, продиктованные Россией консорциуму, — платить и зарабатывать, не влезая в политику компании, — и, наконец, сама цена сделки говорят о непреложном факте: в мире "больших денег" сами деньги играют второстепенную роль. А на первом месте стоят масштабы той власти, политической и экономической, что приобретается на них. Или помимо них.
Кремль, Китай и данаец Трамп
Кремль, Китай и данаец Трамп
Александр Нагорный
В США продолжается кампания, которую ведут против Дональда Трампа многочисленные и разных сортов сторонники Хиллари Клинтон, призывающие выборщиков 19 декабря проголосовать против избранного 45-го президента, тем самым "реализовав волю большинства американских избирателей" — путём фактического отказа от "архаичной", но сделавшей Америку сверхдержавой политической системы.
Из 29 необходимых для такого кульбита выборщиков пока своё согласие высказали только шестеро и, несмотря на все усилия масс-медиа не допустить "not my president" в Белый дом, Трамп не только завершает формирование своей команды, но и активно влияет на мировую политику, а через неё — и на экономику: американский фондовый рынок упрямо ползёт вверх, беря одну высоту за другой, а подвергнутые критике Трампа корпорации, наоборот, теряют свои позиции.