Именно в российской глубинке зажигают первые свечи истинные ревнители Православия, возрождающие могучие традиции церковной истории и культуры. Напрочь лишенные поверхностного благолепия, театральности, а главное, неискренности уверовавших в Бога ради всесильной моды закоренелых номенклатурщиков и атеистов, провинциальные подвижники делом, а не словами и пышными религиозными шоу, доказывают свою приверженность учению Иисуса Христа.
Тихую силу нравственного очищения почувствовал я и в селе Григорове на торжествах открытия памятника протопопу Аввакуму, и на первом богослужении в десятилетиями заброшенном соборе Иоанна Предтечи в Пскове, и наблюдая, как создает свои иконописные образы насельник Печерской обители архимандрит Зинон, и во многих других уголках необъятной России, обращающей свой лик к истокам былого величия и славы. Да поможет Бог не загаснуть этим первым свечам, возжженным подвижниками русской провинции на пронизывающих ветрах повседневной суеты и безверия".
Последнее десятилетие-лихолетье еще сильнее убедило меня, что спасение России зависит от людей, сохранивших свою пассионарность, данную Богом и подкрепленную прочными связями с истоками русской духовности и чистоты человеческого мышления.
"Когда не стало Родины моей,
воспряла смерть во всем подлунном мире,
рукой костлявой на железной лире
бряцая песнь раздора и цепей.
Когда не стало Родины моей,
Тот, кто явился к нам из Назарета,
осиротел не менее поэта
Последних сроков Родины моей".
Эти провидческие строки одареннейшей русской поэтессы Татьяны Глушковой растворились в дурмане пошлой телевизионной отравы, заменились дешевенькой литературой, выдаваемой ее "корифеями" за конечную истину, утонули в смрадной атмосфере, насаждаемой "играющими, праздно болтающими". Но не прошли они незамеченными для праведников, не дающих упасть родному селу. Именно эти стойкие, скромные и убежденные в своей правоте люди не позволяют России скатиться в пропасть, разделить участь Содома и Гоморры.
Уверен, что подвижников таких на Руси немало, но и тех, с кем мне посчастливилось общаться, достаточно, чтобы сбылись пророческие мысли Преподобного Серафима Саровского о Богоизбранности России, которой предстоят тяжкие испытания на пути к спасению собственному и вселенскому. Александр Солженицын, Валентин Распутин, Николай Рыжков, Василий Белов, Анатолий Лукьянов, архимандрит Зинон, Николай Кормашов, Георгий Жженов, Максим Шостакович, Валентин Курбатов, Виктор Правдюк, Валентин Лазуткин, Владимир Поветкин, Кронид Гоголев, Николай Федышин, Владимир Толстой, а из ушедших — Юрий Селиверстов, Сергей Купреев, архимандрит Алипий, Дмитрий Балашов, Лев Гумилев, Николай Сычев, Леонид Творогов, Василий Пушкарев, Виктор Астафьев, да простит ему Бог людские слабости и очарование сиюминутными соблазнами, Владимир Максимов, Павел Толстой-Милославский — такой мощный отряд мыслителей один способен противостоять мелким растлителям, смеющимся над патриотизмом, плюющим в колодец, из которого им еще захочется испить чистой воды после тяжелой пищи "пира во время чумы".
Я называю своих единомышленников "Русским сопротивлением". Нет, это не та форма протеста, которой боятся нашкодившие шоумены от культуры, рубящие иконы в Манеже "Геростраты", порочащие своего учителя сахаровские последователи, глумящиеся над православием. От страха придумали эти разложившиеся персонажи "русский фашизм, который страшнее немецкого", забыв, что еще Пушкин предупреждал о кровавости и бессмысленности отечественного бунта.
Куда надежнее и прочнее духовное "Русское сопротивление", дающее людям надежду в самые трудные минуты, удерживающее их от отчаяния. Представители "Русского сопротивления" — люди, отмеченные Богом, творящие прекрасное без эпатажа и трепливости, наделенные скромностью от рождения. К наиболее одаренным и последовательным, тихим, на первый взгляд, борцам "Русского сопротивления" отношу я первоклассного фотографа, тонкого мыслителя, лирика и одновременно бунтаря — светописца России Павла Кривцова.