— Может показаться, что ты, Николай Павлович, людей, мягко говоря, недолюбливаешь.
— Христос я, что ли? Хотя вообще — то я к ним нормально отношусь.
— А они к вам?
— Не мозолю им глаза лишний раз — пускай и на том спасибо скажут.
— Так и говорят о тебе: в свое удовольствие Шестаков живет. Власти его нянчат. Никакой пользы от него обществу.
— Я кормлю с десяток людей. Налоги плачу. Какая еще от меня польза требуется? В свое удовольствие живу. Не спорю. Чтобы утром проснуться, и сразу радостью окатило. Чтобы хорошо было на душе. Конечно, ради этого все. Ради души. А насчет того, что власти меня любят — вранье, к сожалению. У меня с властями непрекращающаяся холодная война в форме двойной бухгалтерии. И горячая — кулаком по столу в различных конторах. Года два только власть мне и не мешала, когда я устраивался и головы из леса не высовывал. Тогда она мне даже кредит дала. Теперь я его выплатил — и вообще свободен на все сто. А как только первую продукцию повез на мясокомбинат, она, власть, сразу по голове расценками. Моих телят за полцены принимали, а сами гнилой гуманитаркой народ травили. Тогда большой перелом и произошел. Колхозы всю скотину под нож пустили. Овощами занялись, картошкой. А я купил две морозильные камеры по двести литров, на УАЗ поставил и начал возить в Подмосковье. Точки у меня были в Щекине, Реутове, Электроуглях. И за рубщика, и за водилу, и за экспедитора — все сам. На выручку купил силикатного кирпича, достроил коттедж. Купил станок — "карандаши" точить для срубов. И к тому времени, когда под Москвой свои фермеры раскрутились, из колхозных пайщиков сколотили кооперативы, меня от столицы вытеснять стали, я с леспромхозом договор заключил на рубку в недоступных кварталах. Оттуда только вертолетом можно лес вывозить. А я с тех делянок старым дедовским способом весной по большой воде — в плоты, в караваны лес связал и по малой речке приплавил. Правда, старший сын у меня тогда чуть не утонул, ногу сломал на катище. Я его километров двадцать пять на себе пер. Сам шину накладывал. Вот тогда первый раз в больницу ездили. Посмотрели мою шину, сделали рентген — годится, говорят. Через месяц парень уже на мотоцикле катался.
Потом я подержанный КамАЗ купил. Стал кругляк в Москву возить. И дальше. До Воронежа добрался. Выручки хватило, чтобы предоплату внести в "Кампомос" за коптильную установку. Теперь делаю все — от кровяной до карбоната. Сбываю поблизости, в районах. Любимчик властей! Эта власть руками зарубежных фермеров меня все эти годы душила, а я выстоял. Не дался. Она теперь мне дипломы всякие дает, грамоты. Сейчас я ей нужен, а не она мне. В Норвегию среднего сына эта власть свозила, не отрицаю. А кто откажется от такой халявы. Ни к чему это не обязывает. Парень там на трех фермах практиковался. С девчонкой тамошней задружился. Дело к свадьбе идет. Нормально. Вот диплом в институте напишет — гульнем. Дом себе строит по собственному проекту. Мой ему не нравится. Пускай. Километрах в двух от моего. Понравилась там высотка над рекой.
— Вот-вот, потому на тебя и смотрят как на чужака. Всегда русские крестьяне сбивались в кучу, жили деревнями. Впритык. А у вас в семье, только сын оперился — прыжок в сторону на два километра. Нетрадиционная ориентация какая-то. Это кочевники, ненцы, коми в поисках пастбищ разбегаются подальше друг от дружки. А русский человек всегда кучно жил. Потому деревенские у тебя и шины прокалывают.
— Поджечь давно грозятся. Что поделаешь, ну не врубились еще люди, что живут в эпоху массовых коммуникаций. Ведь почему сбивались в кучу раньше на Руси? Потому что не было ни телефона, ни телевизора. Ни трактора, ни бензопилы. Вместо трактора — помочь, всем миром надо избу ставить. Иначе никак. А с трактором, бензопилой я за то же время в одиночку первый дом здесь, восемь на восемь, поставил. Дороги опять же по хуторам без техники, без бульдозера моего не провести было — а без дорог, конечно, смерть на хуторе. Прежде чем дом ставить на отшибе, сын первым делом дорогу отсыпал. Гальки мы из реки машин пятьдесят вбухали в полотно. Ручьи завели в бетонные трубы. Теперь дорога лет двадцать без ремонта простоит. Только подсыпай по весне. Со временем плит накидаем. Зимой бульдозер опять же расчистит любой занос. А раньше на лошадках, конечно, никуда не сунешься. Вот и селились в куче. Временное это было явление. Сколько свар, склок в деревнях из-за этого случалось. Как в коммуналках. Все под присмотром у всех. Настроили хрущевок — и люди с радостью разбежались из коммуналок по своим углам. То же сейчас и с деревнями происходит.