Ладно, раз так — не будем выходить за рамки редакционного задания. Кожинов встретил меня в обычном для своих посетителей зале, непосредственно примыкавшем к крохотной прихожей и по всему периметру до потолка заставленному книгами, показал соседнюю "архивную" комнату, точно так же, до потолка, заваленную разными бумагами, непрерывно курил "беломорины", сминая их гильзы наподобие ракетных стабилизаторов, и сыпал своими комментариями по поводу прошедших выборов и перспектив Путина. Расшифровав через несколько дней эту диктофонную запись, я снова отправился к Вадиму Валериановичу визировать текст, прихватив заодно давнюю его книжку для автографа.
Кожинов встретил меня с моим письмом десятилетней давности в руках: "не отпирайтесь, вы писали…" Значит, в этом хаотическом по виду нагромождении бумаг, показанном хозяином дома, на самом деле существовал абсолютно железный порядок?! Пришлось чистосердечно сознаваться и объясняться — был, мол, такой грех, но многое изменилось в стране и во мне, и вот я здесь… Объяснения, судя по всему, были приняты, автограф дан, беседа с заголовком "Только верить…" опубликована в № 3 "Завтра" за 2000 год, а у меня начался период личного общения с Вадимом Валериановичем — всё более тесного, содержательного и откровенного, вплоть до его гибели 25 января 2001 года.
Встречались мы за этот год, наверное, раз тридцать. Иногда встречи были мимолетными — я заносил гонорар или текст очередной беседы на сверку. Иногда они длились часами — Кожинов рассказывал о своей жизни и о людях, с которыми его сводила судьба. Причем не просто рассказывал, а часто показывал видеозаписи. Так, по кожиновскому телевизору я увидел его беседу в прямом эфире с литератором Андреем Нуйкиным, которому Кожинов публично отказался подать руку — за причастность к расстрелам 93-го года. И певца Александра Васина с его "певческой дружиной". И выступление по "Голосу России", практически полностью посвященное особому пути нашей страны.
В это время издательство "Алгоритм" активно выпускало книги Вадима Валериановича по истории России и русской культуры, которые не просто заполняли собой какие-то "белые пятна", но придавали совершенно иной смысл даже хорошо вроде бы известным фактам и процессам.
По сути, Кожинов попытался применить к истории, как науке, культурологическую оптику своего учителя Михаила Михайловича Бахтина, когда факт становится образом, и в этом качестве начинает освещать весь "хронотоп", которому принадлежит. Надо сказать, здесь он преуспел даже намного больше чаемого — разработанная им методология нашла благодарных продолжателей в лице В.Галина и многих других. Но еще важнее то, что его работы: и критические, и тем более, исторические — разрушали сам фундамент мировоззрения "общечеловеков": что все люди одинаковы, поскольку относятся к биологическому виду homo sapiens sapiens, у них одинаковые "основные инстинкты" и основные потребности, а значит — что хорошо для "Дженерал моторс", хорошо для Соединенных Штатов, и что хорошо для Соединенных Штатов, хорошо для всего человечества. Кожинов утверждал и отстаивал совершенно другое: "Я никогда не говорил, что Россия лучше других стран. Я всегда говорил, что она другая. В ней есть свои достоинства и недостатки. Неизвестно, что перевесит на весах, когда, скажем, придут народы на последний страшный суд" (из интервью "Русскому переплету" 5 августа 1999 года). Или: "Запад четко понимает свое превосходство, в частности, даже военное, над нами, но так и не смог ни завоевать, ни принизить Россию — в то время, как все другие континенты, я имею в виду Африку, Америку, большую часть Азии южнее России,— Запад покорил без особых сложностей, иногда — силами очень небольших отрядов. Но там приходилось перебираться через моря и океаны, а здесь не было ни моря, ни какого-нибудь горного хребта — казалось бы, иди и прибирай к рукам, но ничего не вышло. И это порождает у Запада, с одной стороны, если хотите, какую-то неудовлетворенность собой, а с другой стороны — страх.