В декабре всё того же 2000 года Кожинов неожиданно завел — сам — разговор о сотрудничестве в газете "Завтра", изъявил готовность вести колонку под названием "Лики и маски истории", но попросил платить ему гонорары по высшей ставке. Александр Андреевич Проханов, подумав, на это согласился, и с такой вестью я поспешил на Большую Молчановскую. "Не подумайте, что Кожинов на старости лет стал скрягой. Я вообще никогда не писал за деньги и никогда не нуждался, но сейчас вынужден на это пойти. Нас, когда мы были в отпуске, обокрали", — поделился он своим горем. Оказалось, что воры вынесли все гонорары за кожиновские книги — достаточно серьезную сумму, которая хранилась дома. "Я теперь нищий", — с горечью шутил Вадим Валерианович. Но нищий Кожинов оказался ничуть не смиреннее и не "благоразумнее" Кожинова зажиточного. Он врезал в ответ "Мифом о 1941 годе" — последней, как оказалось, прижизненной публикацией (она вышла в свет 23 января 2001 года).
Во время нашей последней встречи подарил мне сборник стихов Василия Казанцева под своей редакцией, надписав на нем: "Просьба внимательно прочесть!" Пожаловался, что скоро должен лечь в больницу — врачи нашли обострение язвенной болезни. Утром в пятницу 25 января мне сообщили о скоропостижной смерти Вадима Валериановича. Это был неожиданный и тем более страшный удар. Телефон не отвечал, и я, уже зная код подъезда, поехал отвозить его жене гонорар за эту публикацию. Дверь в кожиновскую квартиру оказалась открытой нараспашку. "Всё уже ни к чему, ни к чему!" — повторяла Елена Владимировна. Мне оставалось только попрощаться с ней и, оставив деньги, уйти. Некролог в "Завтра" написал Владимир Григорьевич Бондаренко, мой же текст памяти Кожинова опубликовала газета ЦК КПРФ "Правда России", где редактором был тогда Владимир Васильевич Рындин, ныне тоже покойный. Сообщение же интернет-сайта Lenta.ru о смерти Кожинова звучало так: "О высоком. Скончался писатель, литературовед и публицист Вадим Кожинов". Такие вот "тихие радости"…
С самим Вадимом Валерьяновичем удалось попрощаться на гражданской панихиде 27 января в Институте мировой литературы, куда пришли толпы народа, очередь выхлестывала во двор. "Его имя останется в истории тысячелетней русской культуры наравне с теми именами, каковые мы открываем для себя в первых наших уроках познания и которые остаются в нашем сознании до конца нашей жизни", — говорил писатель Леонид Бородин. Петр Палиевский: "Присутствие Вадима Валериановича в нашей жизни всегда было и остается неискоренимым".
Игорь Шафаревич: "С Вадимом Валериановичем Россия потеряла не только глубочайшего мыслителя и исследователя самого высокого уровня, но и необыкновенного русского человека, одного из тех людей, которые рождаются, быть может, только один раз на целое поколение".
Лицо Вадима Кожинова, при жизни иссушенное куревом и морщинистое, было в гробу странно отечным и желтым, как никогда не случается при "остром желудочном кровотечении", которое значилось как официальная причина смерти. Дождавшись своей очереди, я коснулся губами холодного лба покойного и ушел.
Впрочем, как теперь выясняется, никуда я от него не ушел, и Кожинов тоже никуда не ушел. Наоборот, теперь он навсегда вошел в нашу Россию, стал частью ее, одним из фундаментальных, краеугольных камней здания отечественной культуры. И кожиновские работы, в отличие от трудов многих его недоброжелателей и клеветников, еще послужат русской славе и русской силе.
ТРИ СЕКРЕТА РУССКОГО КОСМОСА Почему с Байконура до сих пор взлетают ракеты
ТРИ СЕКРЕТА РУССКОГО КОСМОСА Почему с Байконура до сих пор взлетают ракеты
0
Ольга Рубан
ТРИ СЕКРЕТА РУССКОГО КОСМОСА Почему с Байконура до сих пор взлетают ракеты
Громкими словами "космодром Байконур" именуется бескрайняя голая степь, по которой разбросаны отдельные производственные "цеха" — залитые асфальтом и бетоном островки со стартовыми и техническими комплексами, мини-заводами, складами ракетного топлива, жилыми и военными городками. Их здесь называют площадками. С одноименным городом Байконур и с остальной цивилизацией площадки связаны железнодорожными ветками и автомобильными дорогами, состоящими, кажется, из одних только заплат.