Все стремятся помочь тому, кто в этой помощи меньше всего нуждается, что означает на практике максимальное внимание общества наиболее обеспеченным и минимальное — самым обездоленным, что задает весьма своеобразную (радикально антихристианскую) систему предпочтений и целей и во многом определяет нормы общественного поведения.
Мораль есть система правил поведения, которым должны следовать другие, т.е. эгоцентричное противопоставление личных целей общественным.
Управляет тот, у кого больше денег, а не тот, кто больше знает и лучше умеет, следовательно, последнее слово почти всегда за крупными собственниками, выступающими в такой ситуации в анекдотической роли "специалиста по всем проблемам".
Демократия людей и вещей, т.е. в денежном измерении, которое является подавляюще главенствующем в рыночном сообществе, люди соизмеримы с вещами. Подобная ситуация критически далека от формулы древних — "Человек есть мера всех вещей" и несомненно лучше описывается сомнительной формулой — "деньги есть мера всех вещей и всех людей". В бытовой повседневности деньги и соответствующие им вещи зачастую ставятся выше людей. Как справедливо отмечал русский философ Н.Федоров "... если борьба за существование, т.е. борьба между людьми за вещь, признана условием прогресса, то вещь как цель должна быть предпочтена людям как средству; каждый и ценит других людей лишь как союзников в деле приобретения вещей". Этот ряд, разумеется, может быть продолжен.
Сегодня популярно и активно тиражируется утверждение очень интересного американского философа Ричарда Рорти "нет ничего выше демократического консенсуса свободных людей". Я понимаю эти слова как обособление, отделение человека от всеобщих законов Природы и максимально возможное противопоставление суммы отдельных человеческих воль якобы противоположной нам действительности. Именно такого рода положение дел развязывает общественную инициативу и порождает беспрерывный Прогресс — смену произвольных субъективных общественных состояний, направленную на административное подчинение Природы человеческим потребностям. Однако на этом пути мы всякий раз убеждаемся в несоразмерности человеческих целей природной гармонии. По-западному радикальное противопоставление человека и природы изначально чрезвычайно конфликтно и мне не совсем понятно в каком именно смысле мы выше природы, когда главными вопросами бытия, вопросами жизни и смерти, мы ведаем в значительно меньшей степени, чем якобы противостоящая нам природа.
У вышеприведенной формулы есть немного скрытое глобальное политическое содержание. Большая политика называется большой, потому что она определяет жизнь очень большого количества маленьких людей — людей, желают они того или нет, жестко подчиненных политическому управлению. Между внешне гуманным утверждением о том, что выше упомянутого демократического консенсуса нет ничего (ни Иисуса Христа, ни Аллаха, ни, наконец, увядшей западной объективной истины философии) и субъективным повелеванием крупных собственников при внимательном взгляде нет никакой гуманитарной дистанции. Любые заявления о демократическом управлении современным западным миром являются глубоким и талантливым фарсом.
Мир, лишенный статуса объективности, открыт для лжи и насилия.
Дело в том, что всякая идеология, не являющаяся общепризнанной системой взглядов всего населения не может быть объективной и истинной, а значит всякий раз делит людей на "избранных" (элиту) и "остальное" население, находящееся в постоянном неведении и заблуждении, исполняя привычную роль аристотелевских "говорящих орудий труда".
С другой стороны, "толпа не может быть философом" (Платон), а Хайдеггер в цитированной выше статье замечает "...философия никогда не сможет опровергнуть обыденный рассудок, так как он глух к ее языку: она не посмеет пожелать когда-нибудь его опровергнуть, потому что обыденный рассудок слеп, чтобы видеть то, что она открывает взору, созерцающему сущность". И все же невозможно согласиться с утверждением Хайдеггера о том, что научное мировоззрение и есть просто мировоззрение. Сказать так, значило бы лишить собственного мировоззрения подавляющее большинство людей, которые, конечно же, почти всегда пользуются чужими мнениями и суждениями — неважно, является ли это мнением научного авторитета или "авторитета" бандитской группировки, однако именно с этой необразованной "толщей" людей сверяется, в конечном счете, всякая истина, какая бы дистанция не отделяла интеллектуала от массового человека — человечество есть единый организм.