Мир,
скомканный в газетах прошлогодних,
Слепые ёжики в кромешной пустоте,
Все рыбы пьяны и залиты льдом бетонным...
А я всё не пойму, куда ты, где...
Мечтой вчерашней, зеркалом разбитым
На тысячи осколков голограммы,
Ты до сих пор со мной, уснуть-увидеть...
А я всё не пойму, куда ты...
Ростислав ПАНЧЕНКО
СЛОВО ИЗРЕЧЕННОЕ ЕСТЬ ВЗРЫВ
СЛОВО ИЗРЕЧЕННОЕ ЕСТЬ ВЗРЫВ
0
Фёдор Ромер
СЛОВО ИЗРЕЧЕННОЕ ЕСТЬ ВЗРЫВ (Передовицы Александра Проханова как литературный жанр)
Газета, как известно, живет один день. Ну, семь, если это еженедельник, как "Завтра". И тем самым недолговечным газетным статьям дарована длинная книжная жизнь... Заслуженно ли? Ведь, как и положено передовицам, речь в них идёт о самых насущных и животрепещущих политических материях. Писались тексты по конкретным поводам, многие из которых успели — к счастью! — забыться за прошедший с 1996-го (времени появления первой в сборнике статьи) почти десяток лет.
Но особенность данных статей в том, что созданные не только известным политиком и журналистом, но и профессиональным писателем, они способны существовать без хрупкой опоры газетной полосы и с легкостью выдерживают тяжелейшее испытание временем. Это проверено: передовицы Александра Проханова уже издавались итожащими книгами-альбомами в 1999-м и 2002-м годах. Так что нынешний сборник — не авантюрный эксперимент, а логическое продолжение проекта.
Да, именно проекта, поскольку, несмотря на меняющуюся от года к году описываемую в статьях презренную социально-политическую фактуру эпох Ельцина и Путина, сами разновременные тексты обладают перманентными связностью и цельностью, сливаясь в единый идеологический монолит. Сменяются власти, тусуются, как карты в колоде, серые чиновники-временщики и общественные лидеры всех цветов и оттенков, создаются и лопаются партии — неизменен Проханов с его непоколебимой позицией борца-оппозиционера. Авторский стиль самих передовиц неоднороден, то иссушиваясь до анонимного информационного сообщения, то распухая барочной витиеватостью автора "Господина Гексогена" и "Последнего солдата империи", то исходя едкой и порой бессильной желчью, то срываясь на библейский пафос пророка. Жанр статей тоже разнообразен — от открытого письма до сатирической фантазии-памфлета, от политологического доклада до философского трактата. Но за этими внешними колебаниями языковой поверхности проступает литой и прочный интеллектуальный каркас, который и скрепляет бесконечную дробную череду еженедельных газетных сочинений прозаика Проханова, добровольно взвалившего на себя ношу политического послушника.
Именно читая эти тексты как книгу — подряд, страница за страницей, отслеживая авторские непреднамеренные повторы и сознательные рефрены — начинаешь понимать строгие философские критерии скандалезных прохановских оценок, адресованных текущим событиям. Патриот до мозга костей, "красно-коричневый" фанатик, ненавистник олигархов, враг новой русской буржуазии, обличитель властей, предавших интересы страны, упертый консерватор-националист, поклонник Сталина и Саддама. (Проханов не боится подставляться, фрондируя своей одиозностью и словно дразня либерального читателя) — на самом деле является потаенным мыслителем-космистом, наследующим русским любомудрам. И кажется, что броские, страстные, злые, провоцирующие, порой зовущие к топору и пугающие народной революцией передовицы, в которых достается не только идейным врагам, но и явным единомышленникам (а их со временем остается все меньше) — это способ уберечь от чужих свою внутреннюю сакральную идею, которую сможет уловить за ядреной газетной риторикой лишь самая чуткая и понимающая часть аудитории.
Про свою философию "красного смысла" Проханов в самом деле говорит главным образом вскользь, хоть эта тема подспудно присутствует чуть ли не в каждом его тексте, даже коли тот максимально привязан к актуальным политическим событиям или посвящен "разборкам" с оппонентами. Только раз, под Пасху 2004-го года, он разражается настоящим манифестом, не боясь поведать на газетных страницах о том, как играл в футбол человеческими черепами и видел ангела на берегу Оки. Проханов признается в любви к философу Федорову и заявляет о том, что главным назначением СССР было воплощение мечты того о "воскрешении отцов". И вот тут-то передовицы окончательно складываются в единый текст — послание. Все проклятия в адрес Ельцина, Путина, Гусинского, Сванидзе, Немцова окажутся лишь поводом рассказать, в чем смысл "русской цивилизации", в чем задача "четвертой русской революции" и какого именно Лидера-мессию ждет страна. Публицист превращается в религиозного мистика, а политические анализы — в философическую Утопию. В России у этой метаморфозы не существует газетных аналогов любой политической ориентации. Проханов-журналист — уникален.