Е.Р. Она мне не только помогла, она дала навыки художественной школы. У нас лучшее в мире преподавание в художественном институте. Я могу повторять это тысячу раз. Средняя художественная — теперь колледж на Крымской набережной. Он у меня не ассоциируется как-то с той художественной школой, пусть меня простят за это… Наша художественная школа и наш Суриковский институт, при том, что "давили" творческую личность, сдерживали нестандартные творческие порывы. Ну, "давили" — но человек, который имел голову на плечах и обладал сильной энергией, всё равно становился в результате большим художником. И таких примеров очень много. Я могу назвать плеяду женщин-художниц семидесятых годов — Назаренко, Нестерову, Нечитайло, женщин-скульпторов замечательных. Я не знаю, чем это объяснить — мужчин было меньше. Может быть, сейчас поменялась ситуация, я не знаю, но тогда было так. Да, были шероховатости, могли притеснять за композицию, наверняка так было, Наташа Нестерова может рассказать, у неё были непростые моменты…
Наши преподаватели прекрасно всё видели, всё понимали. Разница в творческом мышлении, в творческой манере хорошо видна во время просмотров… И теперь я могу сказать: можно с точностью до миллиметра видеть, кто талантливее, у кого интереснее позиция творческая и человеческая. Это всё видно в работах! Дмитрий Жилинский сказал как-то, что по тому, как художник-мужчина пишет женскую модель, видно, как он относится к женщине, как воспринимает секс, любовь. Всё это видно, как на рентгене…
Готовили нас замечательно. Меня учил рисунку Исаак Михайлович Лезеров — я его только добрым словом могу вспомнить. У нас была постановка "Боксёр". Как этот боксёр стоял, как он его осветил. Исаак Михайлович буквально не отходил из-за моей спины. Он меня третировал, говоря этому боксёру, как напрячь одну мышцу, другую мышцу, и у меня напряжение, концентрация была просто страшная. Но зато получился рисунок первоклассный.
С.Я. Лена, а в Суриковском институте кто у тебя был основным учителем, мастером?
Е.Р. Мне трудно ответить. Я училась официально у Геннадия Георгиевича Королёва, это мой учитель по живописи. Отучившись на живописном факультете, я перешла на факультет монументальной живописи — потому что хотелось попробовать что-то новое… Причём когда я решила поступать на факультет монументальной живописи, там ещё висела табличка "А.А.Дейнека". Сам понимаешь, какой художник замечательный, он тогда ещё преподавал, до того момента, когда я захотела туда перейти. Мне сказали, что он в раздумьях — оставаться ему в институте или уйти, чтобы заниматься творчеством. И мы с моей подругой пошли к нему в мастерскую — уговаривать его нас учить. Это вообще был рискованный шаг, но мы его сделали. Я даже не могу вспомнить, кто дал телефон, как мы договорились, но мы пришли — нам было двадцать лет. Дверь открыл коренастый человек… Я всегда думала, что Дейнека — человек двухметрового роста, сильный, как на его автопортрете с полотенцем… А перед нами стоял мужчина одного с нами роста, в красной в чёрную клетку куртке, подстриженный и моложавый. Он нас пригласил широким жестом — входите. Работы он нам свои не показывал, откровений не было. Вместо этого предложил: "Хотите коньяку?" Это было замечательно, конечно. Мы сказали: "Хотим". Когда немножко выпили для храбрости, я говорю: "Александр Александрович, приходите к нам в институт, потому что мы хотим в вашей мастерской работать, у вас же даже ещё табличка на дверях сохранилась! В общем, мы, зная ваше творчество и очень его уважая, жаждем, чтобы вы нам преподавали". Было ясно, что не придёт, но он так мило побеседовал с нами, сказав, обращаясь ко мне: "Какой у вас характер! Если бы я пришёл, мы бы с вами боролись". Что ж, думаю, это прекрасно! Одну его фразу я теперь вспоминаю часто. "Ничего не бойтесь и пишите то, что вам хочется и так, как вы хотите. Когда будете рисовать или писать — сами себе говорите: "Злее и принципиальнее!" Он прав! Действительно, когда начинаешь что-то приукрашивать, обязательно нужно помнить, что нужно острее. "Злее и принципиальнее" — это острее, интереснее.
С.Я. А дипломом твоим кто руководил?
Е.Р. Пригласить, позвать Дейнеку не удалось, и нам преподавала его ученица, Клавдия Александровна Тутеволь.
С.Я. Лена, а кого своим учителем ты считаешь из мировых художников? Кто тебе самый близкий?
Е.Р. Закончила я институт, защитила диплом с отличием… И дальше мы перешли на договора. Это было очень мудро, что при Академии художеств давали договора молодым художникам, не бросали их. Тем более, что у меня не было папы-художника, чтобы направлял и подправлял. С договоров академических и началось настоящее становление. Работали с нами и Грицай Алексей Михайлович, и Кибрик Евгений Адольфович, и Таир Тимурович Салахов… Они и были моими преподавателями.