К чему моя речь… Да, с восхищением прочел новую книгу критика-энциклопедиста Владимир Бондаренко "Серебряный век простонародья", и многое в ней (почти все) оказалось созвучно моим давним размышлениям о судьбах русского мужика. Все они носились в воздухе, не раз были высказаны великими умами, дескать, была прежде литература дворянская, барская, чиновничья, служивая (подслушивающая народ), а на смену ей пришла крестьянская, простонародная, из глухой неведомой тьмы, (не путать с Потьмой) как бы волшебная курочка снесла, наконец-то, золотое яичко, оно упало на "почву" и не разбилось, а вызрело и дало великое потомство. Сам Бондаренко не из деревни, и жизнь крестьянская для него где-то в сказочном мареве, как некий призрак, он горожанин по самому быту, чувствованию жизни. Но он, слава Богу, не мужиковствует, не строит из себя знатока русской деревни, не бьет, кликушествуя, перед нею лба, но что удивительно, — он какими-то тайными связями, самой глубиной скрытого чувства трезво понимает жизнь "почвы", сочувствует вечно истязаемой "земле", и эти внутренние душевные струны натянуты, на удивление, в лад с мирочувствованием писателей-почвенников. (Да и, собственно говоря, вся русская литература от Пушкина, Достоевского, Толстого и Бунина, — это мечтание-размышление о народе-простеце, и тем, кто явился после семнадцатого из самой гущи крестьянства, было на кого поначалу опираться в своих первых творческих опытах).
В книге двадцать три портрета. Бондаренко любит собирать букеты в литературных лугах, и если для кого-то напыщенного эти луга кажутся просто выгоном, пастбищем, выгоревшим суходолом, выеденной нищей поскотиной, то Владимир Григорьевич, обладая особым чутким зрением, в каждом цветке отыскивает особое очарование и особость. Он пишет нервно, торопливо, взахлеб, словно боится споткнуться на фразе, но именно это свойство заставляет нас спешить за строкой, пренебрегать неточностями, обрывочностью мысли, порою не замечать их, ибо энергия писателя подстегивает в чтении и пристегивает к тексту своим запалом. Создается связка: писатель-читатель… Это и есть стиль Бондаренко, который он наискал упорными учительными трудами.
Кого прибрал Бондаренко в свой "букет"? Тут и Василий Белов с сундучком "Лада", и Виктор Астафьев со "Зрячим посохом", Юрий Бондарев с ларцом "Мгновений", и Федор Абрамов с "Травой-муравой", тут и Юрий Кузнецов, ведущий доверительные беседы с Христом, и тихо шепчущий молитвы родине Владимир Соколов, и бахарь с клюкой подорожной, калика перехожий Николай Тряпкин, и ясноликий очарователь Виктор Лихоносов. Эх, да ведь каждая фамилия светится, как граненый алмаз… Все характером разные, въедливые и поклончивые, музыкально-речистые и угрюмцы; пожалуй в одну шеренгу и не вогнать, вспылят, разгорячатся и, нервно клокоча, разбегутся на росстани, обещивая никогда более не свидеться. Это натура человеческая, это плоть играет. . . Но душою-то плачут не только по деревне, но издалека ревниво подглядывают друг за дружкой сквозь расстояния, стесняясь своей любви. Это — мужики, "дерёвня". Они, кто, щепотники-богомольники? Иль исповедники древляго благочестия? Да нет же, они и лба-то окстить не умели до пожилых лет. Да и откуда было взяться в них православию (по себе сужу), ежели на многие сотни верст не было ни одной церкви, а матери-отцы с торжеством " очищенных" выносили иконы из избы, поклоняясь жрецам социализма. Но вот минуло время и оказалось, что между "Да здравствует советская власть" и "Господи помилуй" нет никакой пучины и спасительного мостка не надо наводить; но стоило лишь сломать спесь, отряхнуть сор и прах с души, и ты как бы вынырнул из забытья и разглядел в себе Бога, никуда и не уходящего от тебя…
Владимир Личутин
* * *
Новая книга критика Владимира Бондаренко "Серебряный век простонародья", изданная в издательстве ИТРК в самом конце 2004 года, замечательна по многим причинам. Когда рухнул Советский Союз и вместе со страной рухнула идеология нашей совместной соборной жизни, нам всем, русским писателям, нужно было искать какую-то почву под ногами. Даже для оценки новых книг, для оценки новых литературных явлений.