Вот уже первое противоречие и несогласие с концепцией моего друга Изи Шамира. Не станут путинские охранники так беречь "оружие русского сопротивления". Вот уже и первое доказательство "гламурного авангарда", к которому я отношу и Владимира Сорокина, и Виктора Ерофеева, и Илью Кабакова. Представьте на минуту протестный шум перед зданием, возмущенные крики из толпы, далее представьте, как с ярусов во время действия летят пачки листовок, а кто-то из "Идущих вместе" в матюгальник орёт, перебивая даже бас Валерия Гильманова, поющего партию Мусоргского. Представьте, в антракте в фойе разворачиваются знамёна и плакаты. Как здорово это вписывалось бы в эстетику протестного авангарда, авангарда эпохи Возражения. В стиль бульдозерных выставок и стихотворных манифестов Лёни Губанова у памятника Маяковскому.
Но это не сорокинская эстетика, что никак не могут понять наши разгоряченные патриоты, делая Сорокина чуть ли не знаменем актуального разрушающего искусства. Нет, нет и нет. Неправ Изя Шамир: вся эстетика Владимира Сорокина — это эстетика сытых и избранных служителей мамоны, эстетика путинского гламурного и лицемерного режима. Сорокинская идея избранничества и элитарности, пропагандируемая в романах "Лёд" и "Путь Бро", находит своё развитие и в либретто оперы "Дети Розенталя". Эта идея чрезвычайно близка чубайсовско-грефовской породе людей, всей нынешней путинской чиновной элите. И так же скучна, как скучен сам путинский режим. Нет, это не культурное хулиганство, не беспредельный авангард в духе Могутина или Витухновской, — это всего лишь сытое клонирование культуры девятнадцатого столетия. И в жизни своей, в замкнутом отчужденном от людей мире, Владимир Сорокин окружает себя кукольной реальностью, далёкой от реальности наших дней. Он не левый и не правый экстремал, он давно уже чиновный художник в стиле Шилова, успешно клонирующий в своей прозе стили русских талантливых классиков прошлых столетий. Имитатор во всём — от раннего соц-арта до либретто по мотивам мировых опер девятнадцатого столетия. И хулиганство у него было — имитационное, калоедство в белых перчатках, секс через два презерватива.
Прежде чем пойти на оперу "Дети Розенталя", я внимательно перечитал текст либретто. Никакого бунта и никакого вторжения в русскую черную действительность я там не нашел — типичный клон "Травиаты" или "Кармен". С такой же оперной героиней — девицей легкого поведения, страстно влюбляющейся в героя и гибнущей рядом с ним . Недаром Сорокин перечитал перед написанием "Детей Розенталя" чуть ли не все либретто девятнадцатого столетия. Никакого мата, никакого калоедства он в либретто не допускал, никакого политического хулиганства тоже. Уважительное отношение и к Сталину, и к другим политическим лидерам. Гламурный оперный чиновный мир, который и надо охранять от любой реальной рассерженной толпы.
Немец Розенталь научился дублировать людей, почему-то это не понравилось Гитлеру, и учёный переехал в сталинскую Россию. Там ему было предложено клонировать передовиков производства, стахановцев и прочих рядовых исполнителей великих замыслов. Сам Розенталь мечтает об ином — клонировать гениев из прошлого. Клонировать избранных. И тайком от Сталина он клонирует Чайковского, Мусоргского, Вагнера и Верди… Позже, в 1975 году, он клонирует пятого — Моцарта…
По сути, та же идея из его романов "Лёд" и "Путь Бро" — создать общество избранных людей. Жить в закрытом мире со ста охранниками на входе. Так было во времена Сталина, так возможно и сегодня в путинском мире. Разве что цели и замыслы другие. Для того, чтобы при Сталине попасть в закрытый сытый мир, надо было или бомбу делать, как Андрей Сахаров, или строить заводы и электростанции, или воспевать новый мир будущего, его героев, как воспевали Борис Пастернак или Константин Симонов. Сегодня, что Путин, что Сорокин , лишь клонируют, дублируют, а по сути — пародируют старое сталинское величие.
В чем Сорокину не откажешь: он интуитивно чувствует первичность, творческий импульс сталинского времени. Впрочем, сорокинская любовь к сталинскому времени давно известна. Думаю, родись он в те времена, стал бы классиком соцреализма, сочиняя романы на любую необходимую тему, живя в закрытом писательском посёлке, покупая продукты в закрытом магазине и так далее. Он даже принес бы немалую пользу обществу. Сегодня же он весь состоит из деталей прошлого, он — призрак былой литературы, так же, как и сама опера "Дети Розенталя" — лишь призрак оперы прошлого. Думаю, если кому-то надо было доказать, что возродить оперу невозможно, что оперное искусство — это музей, лучшее, что можно было сделать, — заказать либретто оперы Владимиру Сорокину. Он ведь даже композитора Леонида Десятникова сумел подчинить своему замыслу клонирования прошлого. Роль Владимира Сорокина в этой новой постановке на самом деле немалая, чрезмерная для либреттиста. Либретто прошлых времен — всего лишь канва, по которой композитор, главный творец, творил свой музыкальный замысел. Либретто Сорокина оказалось концептом всего действа, подчинив себе и композитора Десятникова, и режиссера Ведерникова.