Меня нашли в осенней лебеде
Средь чёрных стай, летевших на зарю,
Где золото на ветряной воде
И белый лев, склонённый к фонарю.
Герой постоянно меняет облик. Он — твердь, вода и пар. Он — яма в прошлое и мост в будущее. Он — точка пересечения рода, в нём встречаются усопшие и ещё не рождённые.
Чтобы прозреть, герой слепнет — и мир несёт весть о себе в звуках, ощущениях и ароматах. Краски становятся тёплыми, мелодии — гладкими, цветы и травы — тихими:
И грянул бой, священный, рукопашный
Цветущих трав и птичьих голосов.
Так опадают осенью вчерашней
Цветные листья с голубых лесов.
Слово теряет свой внешний контур, означающее утрачивает означаемое, слово открепляется от идеи, предмета, явления. Слово меняет кожу, слой за слоем сбрасывая с себя советские, православные, крестьянские, языческие смыслы, обнажает раскрепощённое "я" поэта. Лишённые словесного притяжения, сталкиваются "мавзолей из красного гранита", "снег Покрова", "родной избы обугленный порог", "золотые синицы". Своей формой слово само творит новое содержание. Твердишь "в чёрном ноябре" — и слышишь "в Чернобыле". Твердишь "осенней лебеде" — и слышишь "Есенин ли в беде". Твердишь "за царством царство" — и слышишь "рыцарство".
Кажется, что Проханов в своей поэме загадал какую-то загадку, сокрыл то ли в акростихе, то ли в анаграмме тайное знание. Текстология здесь бессильна, привычными филологическими способами текст не разъять. Ты рассыпаешь поэму, словно мозаику, на строки и слова. Из разрозненных стихов, как из кадров несмонтированной пленки, пытаешься собрать зашифрованное четверостишие. Строка к строке, строка к строке. Может быть, оно:
Последних слов обугленные тени,
Воспоминаний меркнущая мгла.
Я различаю голоса растений,
Я вижу след окаменелых лап.
Голоса нарастают. След растворяется. Слова кружат голову. Реальность окутана маревом. Ты впадаешь в тонкий сон. Он прорывает границу между миром "видимым и невидимым". Новый вселенский взрыв! Из небытия вырываются новые мифы. Они облачатся в романы и стихи.
Невзороф. Live
Невзороф. Live
Александр Проханов
9 февраля 2017 0
главы из романа
От автора. События, приведённые в публикуемом тексте, являются вымыслом и не имеют ничего общего с действительностью. У персонажей, фигурирующих в повествовании, нет реальных прототипов. Совпадение имён тех, кто фигурирует в тексте, с реально существующими персонами является результатом эстетических ухищрений и ни в коей степени не должно побуждать читателя искать в героях романа реальных людей.
Слюна
У Александра Глебовича Невзорофа кончилась слюна, и это привело к мировому сырьевому кризису, потому что в слюне Александра Глебовича было много полезных ископаемых. Снизилась угледобыча, пошла на убыль добыча нефти и газа, встали урановые рудники и золотоносные прииски. Индекс Доу-Джонса покатился вниз, а золотовалютные запасы многих стран иссякли.
Собрался Петербургский экономический форум, и Герман Греф предложил повысить учётные ставки. Набиуллина обещала сохранить плавающим курс рубля. Силуанов заявил, что спад неминуем, но инфляцию можно сохранить на прежнем уровне. Кудрин сказал, что нужно понизить жизненный уровень, что приведёт к повышению продолжительности жизни. Однако спасительных решений не последовало.
Тогда на форуме выступила Наргиз Асадова, которая родилась в Аравийской пустыне, и глаза у неё были жёлтого песчаного цвета. Она предложила пересадить Александру Глебовичу Невзорофу железы верблюда и этим раз и навсегда решить проблему слюны. Все согласились. Она привела из Аравийской пустыни верблюда. Александра Глебовича уложили на операционный стол, пересадили ему слюнные железы верблюда, и первое, что Александр Глебович Невзороф сделал, когда вышел из наркоза, — плюнул в лицо хирурга. Плевок привёл к сотрясению мозга врача, и того увезли в институт Склифосовского.
Александр Глебович Невзороф явился на радиостанцию "Эхо Москвы". Ему навстречу выскочила Ольга Бычкова, и он в неё плюнул, да так, что Ольгу Бычкову смыло и унесло в ливневую канализацию, в Москву-реку, в Волгу и дальше в Атлантический океан. Потом Александру Глебовичу навстречу попался Дондурей. Он и на него плюнул так, что Дондурей отлетел, застрял между ног Юрия Кобаладзе и стал кричать оттуда, что это наследие советского прошлого.