Пожалуй, очень похожим по развитию и, особенно, по последствиям можно назвать падение Константинополя в 1204 г., описанное епископом Тихоном (Шевкуновым) в фильме "Гибель Империи. Византийский урок". В этом фильме рассказывается о том, как некогда венецианские банкиры направили под стены миллионного Константинополя тридцатитысячную армию крестоносцев IV Крестового похода. Используя византийский династический кризис, несостоявшиеся освободители Иерусалима спровоцировали смуту в столице христианского мира. В результате смуты погибли все греческие претенденты на императорский трон. После этого власть во граде Святого Константина перешла к латинянам, которые вырубали мирные крестные ходы, крушили драгоценные престолы, блудницы их плясали в святых алтарях. Византийская держава подверглась невиданному разграблению. Её святыни и сокровища вывозились на кораблях в Европу, обеспечив венецианским банкирам финансовое доминирование на столетия вперёд. А в европейских столицах у похищенных из Царьграда святынь возникали паломнические центры. Римский папа, попирая стопой поверженную столицу православного мира, начал диктовать свою волю русским митрополитам и князьям… Но не банкиры управляют историей! В 1205 году в далёкой Монголии на курултае великим ханом всех монголов был избран Чингисхан. И за каких-то тридцать лет образовалось грандиозное государство, одним своим концом упиравшееся в Тихий океан, а другим — в Средиземное море. Оно пришло в Палестину, под стены Константинополя, конница Батыя дошла до берегов Адриатики, почти до той самой Венеции. И папе с европейскими королями пришлось только молиться: "Боже, спаси нас от монголов". Константинополь пришлось оставить, из Палестины пришлось уходить. В этой Чингизовой державе, в улусе Джучи, терзаемая и разоряемая, постепенно крепла Русь, которая потом пойдёт на Восток и на Запад и соберёт под своё крыло ханства, королевства и княжества, осенив их православным крестом, станет новым Третьим Римом.
Многое придётся пережить этой Империи. Разорительные кровопролитные войны, смуты, мучительные реформы не минуют и её.
1918-й — один из самых страшных годов в истории России… Императрица в Ипатьевском доме стоит у окна и чертит на стене гаммированный крест. Этот знак во времена ранней Римской империи, когда символы Христа были запрещены, ставили на могилах христианских мучеников. Узница чертит древний знак, а за окном начинают маршировать колонны в коричневых рубашках. Они расползаются по всей Западной Европе. Несут на себе тот же символ, но придают ему другое значение. Вот незахваченным остаётся только один остров. Но и над ним появляются самолёты со свастикой, туда летят дальнобойные "Фау". Трясётся Лондон под ударами тяжёлых бомб, глухо дрожит в банковских подвалах присвоенное царское золото. В ушах и на плечах Винздорских герцогинь дребезжат бриллианты украденного царского убора Марии Фёдоровны — самого дорогого женского бального убора в мире.
На востоке Европы люди в черных кожаных куртках с перевернутыми красными звездами на фуражках начинают великую работу по перевоспитанию населения. Сначала возникает экспериментальный лагерь в Соловках, потом целая система. Те, кто приехал в Россию на деньги американских банкиров, учат работать народ не за деньги, а за идею. Идеалом строителей является Троцкий. Тот, кто вышел из этой великой стройки: тамбовский крестьянин, дворянин, кронштадтский матрос и священник уже лишены сословных различий, уравнены общей заводской, колхозной или лагерной бригадной судьбой, общим производственным планом. Мировые банкиры, впрочем, получают щедрую мзду в виде пущенных в распыл богатств великой страны. Но незаметным и фатальным для поклонников Золотого тельца образом из умов и душ людей, населяющих одну шестую часть суши изгоняется поклонение мамоне. Вроде бы разоренная, как во времена Орды, отсталая страна не представляет проблемы. Но вот в Кремле все более и более укрепляется человек, которого совнаркомовские брезгливо называют «азиатом».
Его одеяния странным образом напоминали одежду последнего царя. Военный френч, сапоги, длинная непрепоясанная шинель, матерчатая фуражка. Он не обладал блестящей военной выправкой, как Николай, одинаково уверенно державшийся в седле перед строем казаков или, проходя по палубе броненосца, сопровождаемый взглядами балтийских матросов. Не мог так спокойно и грациозно отсалютовать саблей проходящим парадным маршем войскам, да и вообще был он сухорук, как Кузьма Минин. Но военным делом пришлось заниматься ему всю жизнь. Не имел он безупречной аристократической выдержки царя, которую многие принимали за безэмоциональность. Провидение поставило перед ним все те же вопросы, на которые пришлось отвечать последнему русскому императору. Будто по иронии судьбы, из сундука истории был вынут Черчилль, некогда изгнанный с пьедестала за Дарданелльскую катастрофу, и вновь посажен сначала в кресло первого лорда адмиралтейства, а затем в премьерское кресло Великобритании. Царю пришлось действовать в условиях противостояния высшей аристократии, которая не понимала и не любила своего государя, пытавшегося заставить российских чиновников хотя бы раз в год сходить в храм и исповедаться (именно тогда был рождён выдающийся документ церковной отчётности — справка о прохождении ежегодной исповеди). Когда в 1915 году русские войска оставили Варшаву и началось отступление, император сместил бестолкового великого князя Николая Николаевича и сам стал во главе армии, переформировав генеральный штаб. Линия фронта была стабилизирована. А отправленный на Кавказ бывший главком Николаша с петербургскими масонами стал плести заговор. Сталину тоже пришлось в 1941 году встать во главе обороны. А до войны пришлось иметь дело с "революционным сословием", которое в двадцатые годы создало Молоха. Впоследствии масштабы этого явления были сильно раздуты (сейчас в тюрьмах США сидит больше народу, чем в СССР в 1937 г.). Проблема была в другом. Появились признаки нарождающейся новой "формы существования", когда одни пишут доносы, другие их расследуют, третьи приводят в исполнение приговоры, четвёртые охраняют лагерную армию тружеников. И всем им важна и нужна эта работа. "Система" отрабатывалась по всем законам, и если бы Молох почувствовал, что "царь не настоящий", не прожить бы Сталину и дня. Поэтому он сам стал лицом этого Молоха и заставил ухватить его себя зубами за хвост.