Большевики обгоняли сами себя — им не терпелось выковать самолучшего гегемона — чистоплотного, гибкого, сильного, боевитого. И — спокойно относящегося к «половому вопросу», ибо любовь — не вздохи на скамейке, но физиологически обусловленный акт. «Про это» писалось исключительно с медицинской, научно-цинической точки зрения. Не из какого-то грязненького разврата, который нынче любят приписывать «трудовым пчёлкам мамзели Коллонтай» - предполагалось, что человек — это тоже своего рода машина с определённым набором деталей, а коитус — не более стыдный процесс, чем еда или потребление влаги. Вот изумительный, пугающий плакат, выпущенный Отделом санитарного просвещения при Наркомздраве: лектор во френче призывает посетителей узнать, как устроены кости, мышцы, микробы и паразиты. Где должен питаться наш обновлённый и чисто вымытый пролетарий? В такой же стерильной столовой — с громадными окнами и светлым кафелем. Рядом — слоган: «Долой кухонное рабство!». Юрий Олеша в романе «Зависть» воспевал роскошный комбинат питания – «дом-гигант, величайшую столовую, величайшую кухню...» Главгерой — функционер Бабичев– изъясняется, как положено, мысле-лозунгами: «Слушайте, хозяйки, ждите! Мы обещаем вам: кафельный пол будет залит солнцем, будут гореть медные чаны, лилейной чистоты будут тарелки...». Объявлена война старорежимному примусу и жирной домашней котлете. Питайся на фабрике-кухне. Закаляйся, как сталь. Иначе — в утиль. Поэтому так много обложек, открыток и щитов на тему правильного образа жизни. На некоторых плакатах изображены полностью обнажённые люди («Солнце, воздух и вода — лучший отдых от труда!»). В 1920-30-х годах прививалось здравое и бестрепетное отношение к телу — не как к «сосуду греха» и «объекту вожделения». Корпус — это инструмент, и он должен быть исправен, красив и гармоничен.
Хомо-советикус рисовался упруго-подтянутым, тогда как образ буржуя, напротив, ассоциировался с громадным животом и раздутыми щеками. Полнота как принадлежность классово-чуждых групп – такова была идея Агитпропа. Плакат «Мы перегоняем!» посвящён темпам добычи каменного угля: высокий и статный рабочий, символизирующий Страну Советов, и — жирные дряблые уродцы, то бишь капиталисты, которых мы догнали и перегнали. На другом плакате — рыло бракодела: «Я — враг рабочего правительства». Здесь тоже — одутловато-щекастое, безобразное нечто. Излишки жира трактовались как излишки собственности. Жирный? Стало быть, много лопаешь и мало вкалываешь.
Физкультурник — вот эстетический и нравственный идеал, канон. Значки ГТО и «Ворошиловский стрелок» - своеобразные символы качества. Речь шла о качестве человеческого материала — в этой фразе нет ничего позорного. Отнюдь! Люди-винтики — это звучало гордо. Юрий Олеша восклицал от всего сердца: « Если я не могу быть инженером стихий, то я могу быть инженером человеческого материала. Это звучит громко? Пусть. Громко я кричу: да здравствует реконструкция человеческого материала, всеобъемлющая инженерия нового мира!». Вот куда вела энергия мечты! Мечта энергичных. «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью!» А вместо сердца? Пламенный мотор. Парижская модельерша Эльза Скьяпарелли, посетив Москву в 1935 году, отметила, что русские поголовно заняты парашютным спортом. Да только ли парашютным? На стендах представлены коньки, футбольные мячи, теннисные ракетки. Картинка с грациозной девушкой-фигуристкой. Пловцы. Бегуны. Герои многочисленных спартакиад. Советский Союз не участвовал в Олимпийских играх (особенно в наци-шоу-1936!), зато по всей стране активно развивался массовый спорт, а дети росли здоровыми. Это намёк.