Я был уверен, что одних русских писателей приедет на юбилей не меньше сотни, готовился выехать и сам. Нет, оказывается, никакой делегации русских писателей на праздновании шолоховского юбилея не планируется. А приехавших самотёком русских писателей будут отшивать так же, как отшивали от центра Москвы приехавших самотеком ветеранов Великой Отечественной войны. Боятся, как бы шолоховский юбилей не стал началом нового русского возмущения.
Всерьез к юбилею Михаила Шолохова явно не готовятся. Всенародного празднования не будет. Не тот писатель. Михаила Шолохова более всех русских писателей инстинктивно и в советское и в постсоветское время ненавидят все чиновники и партийные вельможи. Одновременно его также инстинктивно ненавидят либералы и демократы всех мастей. Поток ненависти со всех сторон. Так же, как и к самому русскому народу.
Думаю, дело даже не в том потоке лжи и вымысла, который уже с двадцатых годов обрушился на нашего народного гения. Шолохов по разным причинам был неприемлем для многих — от диссидентов до партийных властей. От него уж очень отдавало той самой народной русской правдой, которая никогда и никому из нашей элиты не была нужна. Даже когда наша интеллигенция воюет с нашей властью (как в наши дни, к примеру), интересы народа остаются в стороне. И чем живёт русский народ, как правило, не интересует ни власть, ни интеллигенцию. Что бы ни говорили и ни писали, а талант великого Михаила Шолохова всегда был наособицу. В ХХ веке в России тоже хватало и гениев и крупных дарований в литературе. Михаил Булгаков и Владимир Набоков, Леонид Леонов и Максим Горький, Алексей Толстой и Александр Фадеев, Константин Паустовский и Константин Симонов (ряд можно легко продолжить) — все эти крупные русские писатели писали об интеллигенции и для интеллигенции. Иногда для власти. Но никогда о народе и для народа. Писатели социального заказа, такие, как Александр Фадеев, Всеволод Вишневский (беру самых крупных и по-настоящему талантливых, иных — навалом), пробовали писать о вымышленном народе, о преображенном советском народе. Михаил Шолохов будто бы и не писал, его образы возникают помимо письменного текста, как часть глубинной народной жизни. Он и был народным гением. Иных нет и не могло быть. Лишь кому-то одному дано свыше право создать навсегда народный эпос. Я бы рядом поставил в прозе лишь Андрея Платонова, который своей корявой немотой, корявым простодушием ещё раз уточняет шолоховские эпические откровения. Кстати, и герои "Поднятой целины", от фанатика "мировой революции" Макара Нагульнова до Семёна Давыдова и даже деда Щукаря, близки своим пониманием мира платоновским героям "Котлована". Правда, Андрей Платонов не вбирал в себя, в свою прозу всё течение народной жизни. Он был большим мечтателем, и как всякий мечтатель — не столь природен, не столь объективен. Скорее он писал свои народные утопии, которые уже, помимо автора, иногда становились антиутопиями. Скорее Андрей Платонов и по жизни был близок по характеру с Макаром Нагульновым, в то время как самого Михаила Шолохова я бы сравнил по характеру с Григорием Мелеховым. Вот почему за правду Григория Мелехова автор дрался до конца даже с самим Иосифом Сталиным. И — победил. Несмотря на давление Александра Фадеева, Алексея Толстого и Максима Горького. Литературного героя он, может быть, ещё и поправил бы, под таким мощным давлением и власти и коллег по литературе. Хотя бы намекнув на его уход к большевикам. Себя поправлять Михаил Шолохов не желал ни при каких обстоятельствах. Он всю жизнь, как и его герой Григорий Мелехов, шёл в своих действиях до конца. Вешенский затворник прожил, как и его герой Григорий Мелехов, никогда и никому не сдаваясь, ни левым, ни правым. Так и остался с народом. Своей жизнью в Вешенской он дал пример и другим — Фёдору Абрамову, Валентину Распутину, Евгению Носову, Василию Белову…