Сергей ПЕРЕВЕЗЕНЦЕВ, доктор исторических наук, сопредседатель Союза писателей России
Уже говорилось, что XVII век был противоречив. Противоречия были не как мы привычно думаем — между плохим и хорошим. По состоянию людей того времени это было противоречие между хорошим и еще лучшим. Потому что все участники духовной, идейной борьбы XVII столетия — и государь Алексей Михайлович, и святейший патриарх Никон, и лидеры тех, кого стали называть раскольниками, старообрядцами — они все хотели сделать Россию великой святой страной. Они все стремились к тому, чтобы Москва на самом деле стала новым Иерусалимом, Россия стала новым Израилем и была великой православной державой, во всем мире хранила православие до второго пришествия. Споры шли о том, как же этого достичь. Достигла ли этого Россия? Нужно ли что-либо улучшать, а может быть, уже и так всё лучше некуда, и Россия богоизбранна, а Москва и впрямь прославленный Новый Сион? Это противоречие и является трагическим уступом нашей истории, когда в ходе борьбы между лучшим и хорошим вторгается нечто самое плохое. Вторгается нечто, что ведет к трагедии не только идейной, духовной, но и к трагедии народной.
Одно из главных противоречий XVII века — это противоречие между светской, царской властью и властью духовной, церковной. То, что Никон утверждал превосходство духовной власти над светской, а Алексей Михайлович, наоборот, считал, что светская власть выше духовной, — это противоречие выражало соревнование не двух отягощенных самолюбием людей. Шла идейная борьба: кто же будет вести Русь в то самое русское царство, в Святую Русь, в небесный Иерусалим? Кто возглавит русское воинство в последней битве? Собственно, вокруг этого и шла борьба. А не вокруг каких-то личных или политических интересов. Алексей Михайлович был полностью проникнут этим миросозерцанием — впрочем, как и Патриарх Никон. Недаром царь был награжден титулом Тишайший. Тишайший — в этом слове, в этом понятии концентрируется всё представление русского человека о царе. Жизнь должна быть тихой при таком царе, благолепной, благонравной. Он считал, что именно он как Государь Российского царства способен обеспечить такую жизнь. Поэтому во многом начал наступление на Церковь. Наступление началось задолго до противостояния Царя и Патриарха. Уже в Соборном Уложении 1649 года государство на себя брало функцию наказывать всякого человека за какой-нибудь богохульный поступок. В Соборном Уложении 1649 года фактически ликвидировался Церковный суд. Священники оказывались подсудными светским судьям. Был создан монастырский приказ. Были изданы несколько указов, запрещающих распоряжаться церковной собственностью или делать вклады в Церковь. Всё то, что было проделано с церковью в XVIII столетии, было сформулировано еще в Соборном Уложении. Патриарх Никон был первым и единственным, кто поднял голос против поползновений светской власти ликвидировать церковную самостоятельность. Известно его записка о Соборном Уложении, где Никон довольно жестко оценивает этот документ. Здесь и о царе он отзывается очень жестко. Во многом благодаря патриарху Никону, этой мощнейшей фигуре XVII столетия, так и не удалось в ходе усиления абсолютизации власти светской, которая шла при Алексее Михайловиче, окончательно низвергнуть Церковь, окончательно подчинить её государству. Когда говорят, что Никон победил в борьбе со старообрядцами, — конечно же, нет. Конечно же, в этой борьбе в тот период победной оказалась власть Алексея Михайловича. На самом деле на том же Соборе — правда, их два Собора было, 1666 и 1667 годов — были и осуждены старообрядцы и лишен патриаршества Никон. Если посмотреть на все эти стратегические события XVII столетия с точки зрения извлечения из них уроков для нашего времени сегодняшнего, то мне кажется, что нам нужно понимать: сейчас очень много раздается призывов к тому, чтобы Церковь и религию православную сделать государственной религией, максимально приблизить к государству. Урок XVII века показывает, что лучше этого делать не надо. Так же, как и урок последующих 18 и 19 столетий и начала 20 столетий, когда Церковь было включена в систему государственных структур на правах одной из коллегий — святейшего Синода как духовной коллегии. Мы должны понимать, что самостоятельность Церкви, отделенность ее от государства — не в духовном, а в политическом отношении — намного важнее и для Церкви и для нас, мирян, участвующих в церковной жизни. Вот этот урок, он очень важен сегодня. Об этом нужно помнить и постоянно об этом себе напоминать.