Александр Лысков
ОКРЕСТНОСТЬ
На обратном пути, вливая противную теплую минералку в собственную систему охлаждения, обедая под зонтом трактира у Оки, закипая от жары и взрываясь в пробках на Кольцевой, спасался прохладой и свежестью воспоминаний об уездном городке, об оврагах в его окрестностях, усыпанных земляникой, о ледяной воде в речке. Схваченные памятью люди русской жизни уезжали со мной. Жили во мне. Баба с тяпкой на выселках, на краю необъятной луговины, одна в чистом поле воевала за свое семейство. Видно, страшилась меня, шатуна. Как бы даже демонстрировала увесистое орудие. Чтобы не напрягать труженицу, кричу издалека: "Бог в помощь!" "Спасибо”, — отвечает, и становится гибче, пластичнее, расслабляется. Объясняет, что целину здесь подняла нынешней весной. До того обходились ближним участком, а нынче сын женился, одним ртом стало дома больше.
За оврагом в дубах лесополосы — хуторок у изгиба песчаной проселочной дороги, на развилке. Домик в три окна. Сложен из кирпича профессионально, с расшивкой швов. Хозяин — любитель отрубной, единоличной жизни — во дворе копается в старом " Москвиче" типа каблучок. Оказывается, с северов, с Печоры, буровик. Надоело ломаться с элеватором на скважине— забурился в самую глубь Руси. Тут власти гостеприимные. Кирпичом и цементом помогли, а все остальное они с супругой возвели.
Издалека этот домик — расхожий китчевый мотив. Сюжет для росписи на клеенке, на самоварном подносе, в жестоком городском романсе.
Вся человеческая жизнь — у дороги. "Если долго сидеть у дороги, то перед тобой обязательно остановится повозка друга". В качестве этой повозки кое для кого оказывается мой уаз типа буханка. В нем — диван, стол, телевизор. Гостиница на колесах. Два дня назад, добравшись до старинного уездного городка, я подыскал для своей гостиницы, как всегда, самое красивое место в сквозном березняке на крутом берегу с видом на городок. И недалеко, через шоссе, опять же стоял домик под ветвями старых тополей. На завалинке сидела старуха. Конечно, она глядела на меня, нового соседа, просто не на кого больше ей было глядеть. Глядела и днем, и вечером. Когда я улегся в своем фургоне, она все еще сидела на завалинке. Утром проснулся — уже сидит. Откуда-то у меня взялась мысль, что надо ей дать сотню. Скорее всего, какое-то внушение сработало. Выкупался, перешел шоссе, подсел к ней.
— Парализованная, — сообщила она первым делом.
— Муж есть? Дети?
Молчит. Только покачивается, вцепившись в лавку.
— Давно здесь живешь?
— Парализованная, — вторит.
А вблизи лицо совсем не старое.
— Побуду я тут пару дней, — говорю. Имя свое называю и даю сотню.
Никаких эмоций. Берет, только сильнее начинает покачиваться, будто благодарит.
Так она и до меня тут сидела, должно быть не один год. И после меня будет сидеть.
За мостом на входе в городок, тоже у дороги, — торговцы лисичками, несчастными этими желтенькими грибками. Работа называется "сидеть на асфальте". Ходить на земле, по лесу, а на бутылку зарабатывать на асфальте. Профессия такая. Один без ноги, с костылем. Другой полноценный, но оба с виду природные тюремщики — по взгляду, стрижке, по посадке — так на корточках зэки с сидорами на этапах сидят.
Интересно, видели они, что какая-то машина остается в березовой рощице без присмотра? Воспользуются и разбомбят? Скорее всего, нет. У них другой профиль и стиль. Да и старуха там глаз не спускает со своего сектора обстрела.
Мальчишки лет десяти у дороги, у пешеходной зебры. Не по возрасту перестраховываются при переходе. Научены, наверное, многими увечьями и смертями сверстников: Симферопольское шоссе городок разрезает по-живому.
Районный музей тоже у дороги. Нина Борисовна, смотритель, затягивает в экскурсию, отличные свои стихи читает и раззадоривает на покупку книг с лотка. Раскошеливаюсь с удовольствием. В то время как на плече у меня сумка с собственными книгами, и тащу я их в здешнюю библиотеку — еще года два назад заведующая Татьяна Сергеевна просила не обойти вниманием, подарить библиотечной сети — тридцать читален в деревнях района, каждой несу по книжке.
Тут между стеллажами укажут вам и на уездного интеллигента, бывшего журналиста районной газеты. И вы вдруг услышите, прямо в лоб, что ему нравится "ваша проза". Наговорит комплиментов. Хоть и ненадолго, но внушит приятную мысль о широкой известности в узком кругу читателей "Завтра".
Потом, уже вечером, на свадьбе в кафе "Встреча", как чудо из чудес слегка только подвыпивший мужик признается, что водкой заливать зенки ему не интересно. Ему праздник души подавай. Этот в память прямо-таки впечатывается. Тут бы и рассказать, как сильно и благопристойно празднуют нынче в русском уездном городке середину лета — аналог советских праздников песни, татарских сабантуев — гуляют всем миром до утра, подгадывая к этому дню не только свадьбы, но и рождение младенцев. Опять бы продолжить обрисовку милых русских лиц — и ни новых, и ни старых, а вечных. Но до праздника еще сутки. Самое время визит нанести давнему знакомому начальнику района. Обнят он и расцелован — Волков Виктор Данилович, которому, как всегда, желаю здоровья и власти. Потому что этот человек для власти рожден, как я для созерцания. Прощаемся до вечера.