Вот и сегодня необходимо найти группу населения, в которых сохранилось осознание общинности и сопричастности жизни страны, которые не ангажированы и обладают интеллектуальным и гражданским ресурсом для местного локального самоопределения и объединения. И такая группа людей есть. Это десять миллионов тех, кто так и не стал за эти годы "средним классом", — это интеллигенция. Врачи, учителя, инженеры, представители мелкого бизнеса, учёные, бюджетники, которые сегодня социально унижены и растоптаны. Которые мало того, что получают гроши, но и ещё абсолютно отторгнуты от общества. Даже кухонь, этаких маленьких Гайд-Парков, где можно было обменяться мыслями и идеями, сегодня уже нет. Вот если попробовать объединить этих людей на местном уровне, то очень скоро они станут реальной силой для диалога с властью.
Есть объективные вещи. Я не могу изменить очень многое вокруг себя. Я не могу ничего сделать, чтобы у переродившейся власти вдруг проснулась совесть. Чтобы у ФСБ вновь стали чистые руки и холодные головы. Я не могу сделать, чтобы депутаты, принимая очередные грабительские законы, вспомнили о своём народе. Я ничего не могу сделать с тем, что творится в головах президентской администрации. Но я могу направить социальные усилия не на изменение политического климата страны вцелом — в этом масштабе все мои усилия лишь давление снежинки на гору, но на изменение погоды в отдельно взятых местах.
Если все мои усилия закончатся тем, что в городе Н. возникнет 20 пандусов для инвалидов, а в городе С. выберут коммунальную контору, которая начнёт реально ремонтировать прогнившую канализацию и теплотрассы, если по Волге пойдет пароход с зубоврачебными кабинетами, потому что в каждом местном бюджете есть деньги на протезирование, но никакого реального протезирования в провинции нет, и Россия становится беззубой нацией, а в отдельно взятом селе взамен сгоревшего клуба местные жители построят новый и акционируют его, я буду считать свою задачу полностью выполненной. Если все эти усилия не приведут ни к чему, тогда значит я ошибаюсь в самой основе и мне остаётся лишь примириться с неизбежностью наползающего хаоса.
И через газету "Завтра" я делаю официальное заявление. Я обращаюсь к администрации президента России. Если кто-то из чиновников администрации прочтёт это моё заявление и согласится поддержать это движение, то я первый протяну руку и не побоюсь никаких упрёков и оскорблений. Потому что, мне кажется, что уже давно созрела необходимость после стольких лет демонтажа власти и порядка в России наконец осознать: а на каком же фундаменте вся наша государственность стоит. И если этот фундамент будет разрушен, то рухнувшее здание погребёт нас всех без разбора на правых и левых, оппозицию и власть.
В.Ш. Я давно слежу за вашим творчеством. У вас странная телевизионная карьера. Вы начинали на ОРТ, было видно, что вас осторожно пробуют в программах на "лицо канала", проверяют: готовы ли "уместиться" в формат и лекала. Вы "не поместились", и вам пришлось уйти. Потом вас пытались уместить в роль домашнего ведущего на московском канале. И опять вы ушли. Потом на НТВ вам поручили делать социальное шоу, но очень скоро вы превратили его в этакое окно, распахнутое в Россию. Из "развлекалова", вечернего шоу с экрана вдруг на зрителя обрушилась такая достоевщина. Открылась бездна. Страна униженных и оскорблённых. Какую Россию вы увидели в этой бездне?
А.Г. Несмотря на все упрёки в том, что я якобы специально сгущал краски, что в моей программе слишком много чернухи, я всегда отвечал, перефразируя слова Сталина: "Извините, но другого народа у меня для вас нет!". Мы не выдумывали сюжеты, не искали их специально. Эта та Россия, в которой мы живём. Нравится это кому-то или нет.