Впрочем, буквально полмесяца назад Путин, посетив Дагестан решил, наконец, крепко взяться за республику — но взяться оригинально. Вместо того, чтобы дать людям главное — работу и справедливую власть, Москва решила разместить тут горную бригаду. Правда, Путин прихватил с собой в Дагестан Германа Грефа. Теперь, видимо, республику ожидает экономический ренессанс.
К махачкалинской власти, во главе которой стоит мэр Саид Амиров, отношение в народе получше, но вся доброжелательность сводится к дежурным "лужковским" похвалам: "в городе почище стало, путепровод построили…". Люди убеждены: председатель Госсовета и мэр Махачкалы, оба даргинцы, находятся в неразрывной связке. У первого есть деньги, а за вторым — сила; они используют друг друга и подозрительно быстро решают любые конфликты между собой: "ворон ворону…"
При этом отношение к власти в республике все же сложнее, чем это кажется со стороны. Четкая этническая самоидентификация дагестанца вовсе не предполагает его связь с каким-то из властных кланов, поделивших землю и воду Дагестана. Иными словами, рядовой даргинец не имеет никаких преимуществ от того, что власть в республике сосредоточена в руках даргинского клана. А аварец с улицы, поносящий Магомедова с Амировым, вовсе не обязательно будет поддерживать "своего", будь то мэр Хасавюрта Сайгидпаша Умаханов или председатель Народного собрания Муху Алиев. Конечно, каждый в Дагестане прекрасно осведомлен, что даргинец подтягивает к своей кормушке только даргинцев, лезгин — лезгинов, а кумык — кумыков. Но именно повседневность, повсеместная укорененность такой практики в Дагестане гасит этническую составляющую ненависти к тому или иному властному клану. Клан Магомедова и Амирова не любят не за местничество и уж точно не за форму даргинского носа, а за то, что клан этот несостоятелен с точки зрения общедагестанских интересов.
Конечно, взаимоотношение дагестанских наций всегда будет являться в республике вопросом номер один. Но на низовом, народном уровне вопрос этот под большим табу. Его, что называется, не бередят; тут все убеждены: если вдруг кто-то допустит провокацию — крови будет столько, что Чечня покажется России детским утренником.
Многие говорят о горах оружия на руках у населения. Каких-то серьезных полевых командиров а-ля Чечня или целых военизированных частей "самообороны" а-ля Абазия тут, правда, нет. Однако у каждого более-менее серьезного руководителя по республике — многочисленная охрана (100-300 чел.), законно вооруженная и оснащенная подчас лучше бойцов Сухопутных войск. Не добавляют спокойствия и наличие таких странных силовых структур, как хасавюртское Народное ополчение, муниципальная милиция Махачкалы (1000 чел., охраняют только мэра и его родственников) или огромное Управление по охране органов власти.
Так что тема возможной гражданской войны тут считается самой деликатной и гораздо более важной, чем надуманная проблема дагестанского сепаратизма. Поэтому каждый следит за речью, каждый боится оказаться зачинщиком. Поэтому тут поощряются смешанные браки, а старые межнациональные обиды сублимируются в бытовые анекдоты "про аварцев" — аналог историй про чукчей у русских, шотландцев у англичан и финнов у шведов.
И поэтому же здесь удивительно двойственное отношение к роли русских. В то время, как в селах еще можно услышать старые песни, в которых проклинается Николай I за то, что "разделил единый народ Дагестана на языки", практически все в республике признают роль русских в качестве стабилизирующего фактора. Это вполне естественно хотя бы потому, что весь Дагестан говорит по-русски, даже в семьях: иначе многочисленные народности друг друга не понимают. Не случайно и то, что много раз за время пребывания в Дагестане я слышал от людей разных национальностей: "Пусть у нас к власти вместо Магомедова и его человека придет кто угодно… Да вот хотя бы русский!"
Между тем, доля русского населения в республике — всего 5%. Пик русофобии здесь был в начале 90-х. Резни не было, просто к русским подходили и говорили: "Я покупаю твой дом. Бери деньги и уезжай." Это прошло. Сегодня на русских чуть ли не молятся. Ведь они работают на самых тяжелых и низкооплачиваемых работах, требующих при этом высокой квалификации. Многие русские тут — врачи, учителя, инженеры. При этом подавляющее большинство из них — горожане. Это значит: земля их не кормит. Одно время низменные Кизлярский и Тарумовский районы на севере республики считались местом компактного проживания русских — за 90-е многих из них вытеснили горцы, в поисках лучшей жизни спустившиеся вниз, к Тереку. Сейчас дагестанцы русских ценят и оттого еще сильнее обижаются на то, что по всей остальной России, когда они приезжают хоть в Москву, хоть в Ростов, их называют "черножопыми".