На первое заседание ни родителей, ни родственников и друзей подсудимых, ни прессу, ни сочувствующих не пустили даже в фойе суда, и все, в том числе родители, вынуждены были несколько часов стоять под дождем в отдалении от мрачных охранников.
Здание встречает гулкой пустотой, все другие процессы в этот день отменены. С лестницы прямо в лицо злобно лают овчарки. У входа в зал сотрудники милиции дежурят со служебными собаками!
Милиция внимательно, не пропуская ни сантиметра, осматривают скамью подсудимых и ограждающую ее решетку. Кроме обычного конвоя, в зале спецназ ГУИНа — солдаты охраняют вход в зал, сидят на скамейках и стоят у дверей кабинета судьи.
Подсудимых приводят группами по пять-семь человек, скованных длинной стальной цепью, — такого видавшие виды адвокаты не видели даже на групповых процессах по обвинению в убийстве. Молодых красивых парней с интеллигентными, сосредоточенными лицами заводят в клетку, разделенную на три секции. Адвокаты, решившиеся было подойти к своим подзащитным, слышат грубый окрик: "Руки на решетку не класть! Отойти на три шага назад!"
Итак, именно этих ребят современное российское государство настолько испугалось, что через свои карательные органы ведёт с ними тотальную войну на уничтожение, предъявляя им юридически необоснованные и по-человечески непонятные обвинения.
КТО ЭТИ СОРОК ЧЕЛОВЕК, которых проправительственные СМИ с присущим им цинизмом пытаются одновременно выставить и главными врагами государства, и несчастными, одураченными, которыми ловко управляет "честолюбивый старик" Лимонов.
Как только мы начинаем знакомиться с биографиями "декабристов", все эти нагромождения лжи рассеиваются, как ночной туман под лучами утреннего солнца.
Большая часть из сорока нацболов — это студенты лучших российских вузов, ранее не судимые. Преимущественно — гуманитарии, есть и студенты-юристы, есть среди них даже семинарист и преподаватель вуза. В подавляющем своем большинстве "декабристы" — зрелые люди, цельные личности, успешно реализовавшие себя вне любых партий. Молодые юристы, журналисты, философы и политологи, программисты — успешная и талантливая молодежь. Они ли не способны самостоятельно принимать решения?
Мальчишки? Да, "русские мальчики", коих всегда хватало на родине Толстого и Достоевского. Юноши и девушки с обострённым чувством справедливости, с этой одной из лучших национальных особенностей русского характера.
Они герои русской истории — не более, но — и не менее, ибо отлично осознавали, на что идут. Такой верности идеи, такой вере в возможность изменить мир, такой жертвенности можно только подивиться в эпоху прагматизма, тотального цинизма и безверия.
Особо важная черточка — ненасильственность их действий. Что отличает от Ульрихи Майнхоф или Марии Спиридоновой нацболку Арину Лебедеву? Неужто вы думаете, что у этой молодой, аристократически красивой девушки с глазами самурая не хватило бы духу, к примеру, пристрелить принца Чарльза, а не отхлестать его букетом по лицу — как это вышло в жизни?
Но Алина вместе со своими товарищами в настоящее время преодолевает более страшный и мучительный путь, куда более тяжёлый и опасный, чем все действия эсеров или RAF — это подвиг мученичества. Нет не "крестовый поход детей", даже не современный гандизм. Это попытка вызвать огонь на себя, чтобы враг открылся, показал своё истинное лицо, рассекретил свои огневые точки.
В этом — первые шаги к гражданскому обществу. Или же — к гражданской войне. Но тут уж власти выбирать.
Власть пока что выбирает самый бесперспективный для себя путь. Она полагает, что идеалистов и романтиков можно запугать и сломать тюрьмой. Видимо, там, наверху, совсем не в ладах с историей и не знают, что такое закалка тюрьмой. Не исключено, что кто-то из ребят и "сломается" — не будем загадывать, но в целом ситуация выглядит, как тушение пожара бензином.
Тщетны надежды перессорить нацболов с уголовниками. Своеобразная культура преступного мира и арестантская этика должны предполагает понимание цельных и сильных людей, тем более — речь идет о юридически грамотных, организованных, убежденных воинах идеи.
Один четырежды судимый тюремный поэт и работник ножа и топора в отставке, знающий "эту жизнь" не понаслышке, говорил так о ситуации в стране: "Мясорубка — она что? Она что угодно перемелет". И после недолгого молчания добавлял: "Пока в неё титановых гвоздей не насыплют, да".