Есть и другие символические, мистические моменты в романе "5/4 накануне тишины". Несомненно, история России ХХ века — одна из самых трагических вех в мировой истории. Но и она не поддаётся однозначным оценкам, ускользает от них. В этом её особенность, которая влияет и на сегодняшнее состояние страны и народа. Эту историческую сложность олицетворяет в романе мистическая, противоречивая фигура Дулы Патрикеича. Гулаговский палач, которому нет оправдания, а в то же время — хранитель порядка, который канул в Лету, оставив народ и страну на растерзание беспределу и безнравственности. Сознание Дулы Патрикеича деформировано тоталитарной идеологией, но оно остаётся гораздо более нравственным, чем сознание беспочвенного либерала Цахилганова. Великий, трагический парадокс русской истории.
Пространство романа, мир, в котором живут герои "5/4 накануне тишины", инфернален. И в этом пространстве единственной спасительной для человека силой остаётся Любовь. Целительное чувство, облагораживающее любого человека, олицетворено образом жены Цахилганова — Любови. Данная ассоциация дана автором откровенно и однозначно. Но разве настоящие чувства не должны быть такими? В мире, скованном фальшью, Правду надо говорить открыто, в полный голос. К тому же героиня романа тяжело больна. Любовь в стадии агонии, накануне тишины — вот символ нашего времени. Страшный, ужасающий, призывающий к действию и, главное, внушающий надежду на прорыв. И героями этот символ понят, раскрыт — они начинают трудный путь освобождения от сиюминутной социальщины, постепенно открывают истину, которая ведёт их к очищению. И не только их, но и весь мир.
Однако очищение есть жертва — она ознаменована глобальными потрясениями, трагическими событиями. Лишь после этого возможно новое начало. Инфернальный мир исцеляется только апокалиптическим путём, и к этому необходимо быть готовым. В этом сохраняется духовная суть нашего времени, которую постигают герои романа "5/4 накануне тишины", каждый по-своему.
Последний роман писательницы — "Спящие от печали" — продолжает и развивает эту тему. И здесь мы встречаем "униженных и оскорблённых" людей, которых социально-политические процессы последних десятилетий вышвырнули из поля жизни. Они угасают в позабытом всеми, полуразрушенном городке Столбцы. (Заметим: столбцами в древности назывались свитки, в которых сохранялись старинные русские летописи). Герои не живут, а доживают свой век в мире, в котором труд подменён торговлей, честность — успешностью, духовность — материализмом. И, кажется, они обречены на смерть, как и обречён советский индустриальный городок, построенный на месте старого русского поселения, рядом с урановым прииском.
Чувство обречённости усугубляется тем, что после распада империи Столбцы оказались в чужой азиатской стране — оторванными от родины, России. Жители Столбцов никому не нужны, их жизнь напоминает длинный, страшный сон, постепенно переходящий в смерть. И кажется, что все прежние ценности, которые были когда-то для них важны, уйдут вместе с ними, оставляя мир в мраке и пустоте… Но нет, такому не суждено произойти, ибо понимание мира Галактионовой не столько трагично, сколько наполнено верой в преодоление зла, убеждением в том, что Тьма, раньше или позже, сменится Светом. Эту истину в романе приносит людям юродивый монах Порфирий.
Мистика этого персонажа поразительна — Галактионова возрождает, по сути, в современной литературе истинный, канонический образ юродивого. Это не душевнобольной дурачок, образом которого любят эпатировать современные писатели, мнящие себя знатоками русской души и традиции, а настоящий провидец, лекарь человеческих душ, вдохновитель для тех, кто в состоянии постичь его слова и мысли. И не случайно тем, к кому с особым посланием обращается Порфирий, оказывается младенец Саня. Именно новому поколению, которое только вступает в жизнь, суждено будет воевать за окончательную победу Света над Тьмой, за возрождение самого ценного для писательницы — русской цивилизации во всех её проявлениях. Золотое время только впереди, хотя его нужно ещё заслужить. В труде, а не торговле, честностью, а не успешностью, духовностью, а не полной алчности беготнёй за материальным благосостоянием. Духовное возрождение возможно, оно даже ближе и достижимее, чем иногда нам кажется.
Проза Веры Галактионовой — явление в русской литературе уникальное. Оно не претендует на успех — истина в успехе не нуждается. И время Галактионовой, золотое время русского мира, ещё наступит. Хотя нет — оно уже наступает.