Возможно, нагляднее всего потенциальное раздвоение нынешней ситуации показали выборы в Российской Академии наук: и.о. вице-президента РАН, "нанотехнолог" и брат Юрия Ковальчука Михаил так и не стал "настоящим" академиком, оставшись в звании член-корреспондента (и, таким образом, пока не может претендовать на кресло Юрия Осипова), зато бывший канцлер ФРГ и нынешний руководитель "Северного потока" Герхард Шрёдер диплом иностранного члена РАН получил, что называется, "без вопросов". Наверное, чтобы никто не сомневался: самые высокие технологии в России - это "Газпром"!
Интересы "Газпрома" отчетливо просматриваются и в нашумевших событиях вокруг ТНК-ВР, где спор акционеров "совершенно случайно" наложился на аресты братьев Заславских и возбуждение "шпионского" дела против руководства корпорации, а также на возбуждение уголовного дела против Семена Кукеса по налоговым недоплатам ТНК до 2003 года. Известно, что "ведомство Миллера" поддержало британцев против пула российских олигархов "ААР" ("Альфа"-"Акцесс"-"Ренова")
Опять же, Путин продемонстрировал высший пилотаж, заявив что всё это - "коммерческие споры внутри компании", политика тут ни при чём, но "должен быть один хозяин". " Мы не против, если это будут британцы. Мы поддержим, если это будет российская компания", - сказал он. Видимо, в этой маленькой разнице между "не против" и "поддержим" применительно к крупнейшим бизнес-структурам современной РФ и заключается движущий момент того ползучего переворота в Кремле, на некоторые, самые явные признаки которого приходится здесь указывать. И если эта, пока во многом виртуальная, конструкция всё-таки приобретет жесткую актуальность, патриотической общественности России придется решать весьма неоднозначный и сложный вопрос о том, какая линия в большей степени соответствует национальным интересам нашей страны.
Сергей Кургинян МЕДВЕДЕВ И РАЗВИТИЕ - 12
Продолжение. Начало - в NN 12-22
ЕСТЬ ИЗВЕСТНЫЙ АНЕКДОТ ПРО ДИССИДЕНТА, который пишет объявление о пропаже любимой собаки: "Пропала собака, сука… б… КАК Я НЕНАВИЖУ ЭТУ СТРАНУ!"
"Элите ненависти", живущей в соответствии с этим анекдотом, удалось оседлать протестные процессы конца 80-х годов и на паях с номенклатурой разрушить "эту страну".
Какие архетипические начала были разбужены в народе для того, чтобы включить энергию отрицания всего на свете, - дела отцов, пролитой крови, жертв, свершений… Как можно было эту энергию включить … И остается ли народ народом после того, как включена и "эффективно реализована" именно эта энергия, энергия контристорического танатоса…
Здесь я ограничусь констатацией наличия "элиты ненависти". А значит, и "субкультуры ненависти". А также констатацией того, что именно эта элита и эта субкультура возглавили разрушительный процесс, - как напрямую, так и под разными, в основном, весьма очевидными и аляповатыми, масками.
Возглавив же процесс и получив беловежский результат, "элита ненависти" продолжила разговор с обществом на всё том же языке.
Иногда казалось, что значительная часть общества, далеко зашедшая в плане содействия этой элите, пойдёт за ней до конца. Но этого не произошло. Возникло какое-то вялое, но глубинное сопротивление. Возникли и какие-то "оформители" этого сопротивления. Да, слабые… Да, внутренне противоречивые… Но ведь всем понятно, что в итоге языком других элит, не запрограммированных на ненависть, оказалась некая комбинация заимствований из газеты, называвшейся сначала "День", а потом "Завтра". А кому это неясно, я могу дать доказательства вполне количественные и неопровержимые. Это называется - "анализ политической семантики".
Культурная борьба слагалась из глубинного вялого импульса ("ну, вы, гады, ващще!") и его достаточно отчетливого, хотя несовершенного, противоречивого и слабого оформления. Но культурной борьбы было мало. Нужна была еще борьба политическая. Не хочется патетики. Не хочется называть группу, к которой очевидным образом отношусь, "элитой любви", "элитой идеи" или даже "контрэлитой". Чтобы избежать патетики, я буду называть эту группу "слаботочниками".
Было ясно, что такая группа, как её ни назови, существует. И, при всём своём несовершенстве и всей своей малости, может повернуть процесс. Но только при одном условии. При условии, что она не будет "вариться в собственном соку" и уповать на свою самодостаточность. Если же она начнет делать нечто подобное, то никаких исторических позитивов достичь не удастся. Их место займёт последнее и окончательное фиаско.
Ясность этого обстоятельства вытекала из элементарной политической зрячести. А дополнялась весьма специфическим поведением политических субъектов, заявивших, что они-то и есть настоящие (то есть политические) оппозиционные "могущества", вокруг которых должны вращаться интеллектуальные и культурные оппозиционные "слаботочники".
На самом деле "могущества" были абсолютно трухлявыми. Интеллектуальные и культурные "слаботочники" обнаружили это не сразу. Кто чуть раньше, а кто чуть позже. Но "могущества" вели себя беспардонно, разнузданно, заголяясь. И рано или поздно все поняли, что слабые оппозиционные токи (интеллектуальные и культурные) хоть что-то сотворяют. А оппозиционные политические "могущества" всё, до чего дотягиваются, сливают в унитаз. И созданы они вполне рукотворно и именно под задачу такого слива.
Однако это обнаружение ничего кардинальным образом не меняло. Элитный расклад был неумолим. Ворох "слаботочных" газетных полос с противоречивыми текстами, напечатанными на плохой бумаге и распространяемыми немногочисленными энтузиастами, - что-то сделал. Оппозиционные политические партии, обещавшие победу на выборах… Могла ли победившая элита, развалившая СССР и начавшая гайдаровские реформы, допустить создание эффективной компартии?
Значит, компартия должна была быть другой. И её извлекли из небытия ("суд над КПСС" и т.д.) именно под "слив в унитаз" накапливавшейся протестной энергии.
Немногочисленные "держатели" дышащих на ладан газетных полос и прочих микроскопических интеллектуально-культурных величин, лишь условно способных выполнить роль контрэлиты и контркультуры, были обречены на одиночество. На одиночество, но не на поражение. Передавая некие слабые импульсы в общество, они уже в чём-то побеждали. Культурно, интеллектуально. Но для политической победы надо было открыть глаза и увидеть, что такое подлинный элитный расклад. И не фыркать на несовершенство этого расклада, а его использовать.
Есть элита ненависти, а есть элита гедонизма. Скверно, что всё так? Конечно, скверно. Но есть то, что есть.
Каковы отношения между двумя этими элитами? Элите ненависти надо добить страну и народ. Она этим и живет. Это её "окоп", ради удержания которого она продолжает находиться на территории "этой" страны. А элита гедонизма?
Она рассуждает совсем иначе. Нам не нравится, как она рассуждает? И что? Из её рассуждений будут вытекать скверные результаты? И что? Важно другое. Важно, что скверные результаты не будут той безусловной смертью, ради которой элита ненависти сидит в своем окопе. Они будут какой-то другой жизнью. Может быть, весьма и весьма прискорбной, но жизнью. Так давайте сначала отодвинем смерть, а потом разберемся в качестве жизни. Альтернатива-то просто в том, чтобы допустить смерть.
Не надо солидаризироваться с элитой гедонизма. Надо открыть глаза, увидеть реальный расклад и действовать. В нашем распоряжении только слабые токи? И что? В компьютерах тоже действуют очень слабые токи. Но если компьютеры подключены к пультам электростанций, то они управляют токами в сотни тысяч ампер.
Итак, каково отношение элиты гедонизма к государству? Она против него? Нет. Государство для неё - очень лакомый объект.
Во-первых, можно "доить" данный объект. А тогда зачем его добивать? Зачем забивать корову, которую можно так отдаивать - на десятки, а то и на сотни миллиардов долларов? Затем, что диссидентам хочется завершить начатое дело? "Конечно, диссиденты - люди очень почтенные. И дело их правое. Но перебирают господа, перебирают… Да и вообще…