Но учитель Валентина Михайловна как нищенкой была, так ею и осталась. А её соседи Руззаевы не успели приехать и поселиться - уж так на ноги встали, что с этих высот на несчастную училку поплёвывают. А разве у неё, местной учительницы, не было таких помощников, как стены?
Руззаевы, приехав из Спитака почему-то не в Баку, к примеру, а в Москву, были поселены поначалу в гостиницу, их семье было предоставлено два номера. Один они тут же стали сдавать тем торговцам с рынка, куда сразу пошли торговать, кому статус беженца и жилплощади только предстояло получить. Беженские пособия им выплачивались регулярно, за жильё платить было не нужно, барыши на рынке тоже были утешением в судьбе ситальцев по чужим углам. Вон, сказуют, и Эйнштейн был беженцем. Эх, что же к нам ни одного эйнштейна не прибежало, а убежало много. К нам же прибежали исключительно на шейны наши, на хлейбны.
В это время семья учителя Валентины Михайловны и инженера Петра Николаевича не получали зарплату месяцами. Но за квартиру обязаны были платить, несмотря на отсутствие зарплат. Прекрасные огородники, они, добираясь до земельного участка когда как (денег порой и на автобусные билеты не было) вырастили, тем не менее, урожай, который мечтали продать, чтобы снарядить детей в школу. Но не то, что на рынок, но и на подступы к нему со своими корнеплодами они допущены не были Руззаевыми. Те, оккупировав рынок, не терпели никакой конкуренции. И как в таких условиях попасть на свободный рынок, как призывали чиновники? Единственное, что могли сделать аборигены, - за копейки продать беженцам свой урожай. Пробовали обойти "рынок" и встать торговать в "несанкционированном месте", но тут же были пойманы милицией за незаконную предпринимательскую деятельность. Урожай был изъят. Таким образом, работающая семья учителя и инженера, подрабатывающая сельхозтрудом, нищала, а спекулирующая их сельхозпродукцией семья "беженцев" богатела.
В номерах гостиницы скитальцы организовали некоторые производства, в том числе по бутилированию минеральной воды, в качестве которой в бутылках фигурировала "водопроводная обыкновенная". Благо, ни за свет, ни за воду платить не приходилось, так что производственных издержек не было практически никаких. И скромный клановый гостиничный цех конкурировал достаточно успешно с местным заводиком минеральных вод, которому приходилось не только платить за всё, нести производственные издержки, но и выплачивать налоги. А это слово не было знакомо предпринимателям Разуваевым вообще. До сих пор.
Далее Руззаевым в соответствии с гуманизмом и человеколюбием была выделена квартира в доме учителя и инженера, которым по-прежнему помогали стены. К этому времени, правда, учителю и инженеру завода минеральных вод выдали долги по зарплате за два года. И вот пустить бы эти "накопления" в дело, но деньги обесценились настолько, что их не хватило даже на обновление изношенной одежды.
Скопленные же Руззаевыми денежки позволили прикупить им пару магазинчиков на рынке. И ларёчек. Небольшой. Но на бойком месте.
Что это за помощники такие плохие - стены? Почему у Руззаевых и их не было, а вон как хорошо дело пошло? Причём их родственники, живущие на родине, в родных стенах, дошли бы до крайней степени нищеты, кабы не новороссийская родня. Им там стены - тоже не помощники! А таких доброхотов, как российские чиновники и правозащитники, которые постановили, что те люди, которые здесь не сеяли, не пахали, должны получить всё здесь и сейчас, там нетути! Стены есть, а щедрых за наш счёт чиновников нету! И не спорится без них дело! Хоть тысячу раз свободный рынок объяви! Ни во рту слаще не станет, ни в карманах денежки не зазвенят Может, дело не только в стенах?
Но на стены у нас, аборигенов, тем не менее, только и упование: и поставят тебя к ней, родимой, если спросишь, мол, почему это такое положение? Тебе сразу закон об экстремизме и стеночку в придачу: становись! И лезть, придёт охота, есть куда.
Но, господа чиновники, не ограничивайте свои знания народной мудрости. Откройте словарь Даля. Там, кроме этой, много и других пословиц с поговорками.
Гейдар Джемаль ПОСЛЕДНИЕ СТАНУТ ПЕРВЫМИ
Общим местом размышлений о современной реальности являются разговоры о том, что мир продолжает втягиваться в некий огромный кризис, который ломает хребет не просто ХХ веку, но колоссальному историческому периоду. Неизвестно, то ли это мир меняет кожу, то ли кожу с него сдирают, под ней - голое мясо, а новая кожа никогда не вырастет. Обладают ли современные религии целостным мировоззрением, но и идейным инструментарием, позволяющим рассматривать такие большие системы, как цивилизация, история, мировые кризисы? Как описать нынешний кризис и объяснить, что же происходит сегодня в мире, кончаются ли те источники вод, что питали человечество на протяжении огромного времени? С этими вопросами мы обратились к главе Исламского комитета России Гейдару ДЖЕМАЛЮ.
ИНСТРУМЕНТЫ СЛОМАНЫ
Я согласен с тем, что мы переживаем сейчас одну из начальных фаз кризиса, который начался не сегодня и не вчера. Но мы только сейчас начинаем понимать, что речь идет о тектоническом сломе цивилизационного масштаба, уникального за 300-400 лет.
Проблема в том, что интеллектуалы сегодня не готовы к исследованию происходящего. Один из характерных моментов этого кризиса связан с тем, что вместе с началом кризиса одновременно кончились и те интеллектуальные инструменты, которыми было комфортно в XIX-XX веках познавать реальность. Марксизм сегодня умер, он ничего не описывает. Хотя это был инструмент, дававший глобальную картину мира, - сверху донизу, от макромира до микромира, с диалектикой и своеобразной метафизикой.
Марксизм был выстроен на основании монистического видения бытия. Это был гуманизм, центрированный на материи, которая, однако, определялась очень невнятно: то ли это было вещество, то ли движение, то ли некая субстанция, которая проявлялась в разных формах. Конечно, как только мы пытаемся разобраться в этой философии, мы тут же встречаемся с теми страшными противоречиями, которые очень быстро заставляют искать какие-то альтернативные методики. Но всё же там был некий визион.
Для научной школы марксизм был ценен тем, что он приучал любого среднего студента к системному мышлению, к глобальной системе отсчета. Это очень хорошо отследил Сергей Кара-Мурза в книге "Манипуляция сознанием" - в ней он пишет, что с концом советской высшей школы исчезает то завоевание советской власти, когда каждому человеку дается возможность увидеть мир так, как его мог бы увидеть человек калибра Гегеля. Сегодня такая возможность резервируется только для элит и отнимается у эксплуатируемого рабочего, "механической скотины", функционального придатка к своему станку.
Но и с точки зрения интеллектуала, который дошел до вершин интегрального понимания мира, понятно, что с той методикой, которой владели либеральные мыслители XIX-XX века, мир описать уже нельзя. Проблема в том, что альтернативных методик нет. Постмодернизм разрушил все, в том числе и т. н. "буржуазные" попытки интегрального объяснения Вселенной. Поэтому сегодня все поползновения прокомментировать кризис выглядят очень жалко.
Одним из наиболее жалких "комментариев к кризису" я считаю объяснение, что мы живем будто бы в "эпоху столкновения/диалога цивилизаций". Дело в том, что "цивилизация" - это еще более маргинальный термин, чем мистическая "материя" Маркса. Цивилизация еще менее оперативна как рабочая категория. Потому что цивилизация - это набор интерпретируемых символических признаков, которые являются в любом случае всегда очень внешними. Серьезные мыслители давно уже доказали, что любая цивилизация "переводима" на другую через некоторый общий метаязык. Есть традиционалисты, которые показывают, что некое сверхсодержание может быть изображено и в терминах египетской цивилизации, и в символах цивилизации инков, и в рамках китайской традиции и т. д. И всегда это будет одно и то же. Просто термины, образы, символы, знаки всякий раз разные, они адаптируются к внешним психофизическим характеристикам людей. Поэтому говорить о "столкновении цивилизаций" - это всё равно, что говорить о "столкновении культур", о "столкновении богем" или "столкновении схоластов", говорящих об одном и том же, но на разных языках. То есть эта теория ничего нам не объясняет.