В ходе встречи ветераны с горечью высказывались о явно преждевременном роспуске ОВД, что подтверждается всем развитием военно-политической ситуации в мире, нарушением США и НАТО своих же заверений о непродвижении их блока на Восток. Вот почему и сегодня многие наши ветераны продолжают работать в различных структурах, показывая пример работоспособности и оптимизма в отношении будущего России.
На встрече все её участники единодушно избрали Председателем Совета ветеранской организации органов управления ОВС генерала армии Лобова Владимира Николаевича, прошедшего практически все этапы и должности армейской службы, включая такие, как Начальник Штаба ОВС ГУВД и Начальник Генерального Штаба ВС РФ.
По окончании встречи была выражена благодарность директору Дома ученых полковнику запаса Шкаровскому B.C., прослужившему в органах управления ОВС в течение ряда лет, и его сотрудникам за предоставленную ветеранам возможность этой душевной встречи.
Владимир Бондаренко ДОЛГ ПЕРЕД РОССИЕЙ «Нацбест» и путешествие из Москвы в Петербург
На присуждение премии "Национальный бестселлер" в Питер я впервые решил поехать на машине. Решил прокатиться по нашей главной федеральной дороге. Наивно думал, что хотя бы в качестве "потемкинской деревни" достаточно короткое (750 км) шоссе сделали образцово-показательным, на уровне немецких автобанов. Пусть по стране хороших дорог нет, но уж две столицы хорошей трассой связать нетрудно. Китайцы или немцы такие трассы за один год делают. Но Путин и Медведев на машинах по стране не ездят, для них, как и для отечественных олигархов, до закрытых аэропортов "Внуково-3" и "Внуково-2" сделали сорокакилометровый европейский автобан. И всё-таки, предполагаю, две столицы, да и вся Европа, то есть миллионы людей, смотрят и узнают Россию из окошек автотранспорта, едущего через Финляндию до Питера и далее до Москвы, и наоборот.
Дикая дорога, разбитая, без указателей и разметки, асфальт еще шестидесятых годов, выбоины, одна машина туда, одна обратно, объезд с риском для жизни. После такой дороги уже никакой западный турист или предприниматель, а тем более наш местный водитель или пассажир, ни в какую могущественную Россию никогда не поверит, какие бы лозунги по телевизору ни звучали. По-моему, это всё та же трасса, по которой когда-то ездил Радищев, сочиняя своё "Путешествие из Петербурга в Москву". Ничего не изменилось. Покосившиеся, развалившиеся избушки, мертвые глухие деревни, ни одного нового домика, если не считать дач новых русских, хамоватые гаишники, матерящиеся от безнадежности дальнобойщики, и наши, и всеевропейские, с ужасом смотрящие на чуть живую дорогу. Позор, позор и позор.
Представляю, каковы же дороги по всей остальной России. Никому до этого дела нет.
Меня спасали на пути в Питер мысли о возможном раскладе мест на премии "Национальный бестселлер", возмущение от самого непрофессионального за все годы состава малого жюри (хотя это непрофессионализм и делает самой загадочной эту премию - кто может предположить, как проголосуют ничего в жизни не читавший фигурист и ненамного оторвавшаяся от него молоденькая киноактриса?), на обратном пути от разбитой дороги отвлекали лишь радостные впечатления от состоявшегося - как всегда, удачно - питерского литературного праздника. Сумел же всё-таки Виктор Топоров по-настоящему раскрутить единственную питерскую общенациональную литературную премию "Национальный бестселлер". И ругали её по-всякому, и считали неудавшейся, но с каждым годом, с каждым новым лауреатом премия набирала вес. И вес этот ей придавали не популярные литераторы (самым незаметным было вручение премии Виктору Пелевину), а новые или неожиданные имена. Через "Национальный бестселлер" прорвал границы русской патриотической резервации Александр Проханов, эта премия открыла всероссийскому читателю имена Ильи Бояшова, Дмитрия Быкова, Михаила Шишкина. То есть, не звезды делали имя премии, а премия делала реальное литературное имя малоизвестным, но талантливым писателям. Радовала и незашоренность премии, её широта. В шорт-лист "Национального бестселлера" проходили и Валентин Распутин, и Вячеслав Дёгтев, и Вера Галактионова, и Павел Крусанов - самые крутые почвенники. С другой стороны прорывались самые крутые порнографы и матерщинники. Мне всегда импонировало то, что "Нацбест" как бы двигал литературу вперед, высвечивал новые имена, новые направления. Второе, что притягивало к "Нацбесту" писателей самой разной ориентации, самых разных политических взглядов - абсолютная прозрачность премии, карнавал выдвижения, когда имя победителя и мнение члена жюри узнавали сразу же все участники театрализованного действа в зимнем саду ресторана "Астория". Другой такой открытой и некоррумпированной премии в России нет.
Конечно, премией можно было слегка руководить, меняя состав малого жюри в ту или иную сторону. Отсекая крутых экстремалов любых направлений. Это лишь могло смягчить политическую окраску премии, но никак не определить имя победителя. Уверен, сам организатор действа Виктор Топоров ни разу не был до конца информирован, кто же имеет больше всего шансов на победу. Видел, как не один раз он горевал по поводу несимпатичного ему лауреата, но мужественно поздравлял. Помню, как-то раз у Виктора сорвалось: "Еще один такой лауреат, и я закрываю премию". Больше всего, мне кажется, он не любит признанных, состоявшихся и модных писателей, от Пелевина до Быкова. Очень боялся, что в прошлом году премию получит Улицкая. И хотя обиженные несостоявшиеся лауреаты и их выдвиженцы любят потолковать о мощных политических и финансовых силах, руководивших за кулисой всем действием (так было и на этот раз, мне жаловались в жилетку представители одного из издательств: мол, как ловко тут всё подстроено, какие мощные силы работали на Прилепина), на самом деле, из шести вошедших в шорт-лист кандидатов лауреатом и на этот раз мог оказаться любой из них.
В этом году в шорт-лист "Нацбеста" попали такие разные писатели новой волны, как Захар Прилепин и Лев Данилкин, Анна Козлова и Вячеслав Курицын, Александр Секацкий и Юрий Бригадир.
Захар Прилепин со своим сборником рассказов "Грех", Лев Данилкин с книгой "Человек с яйцом: жизнь и мнения Александра Проханова", Аня Козлова с очередной своей скандально-порнографической прозой "Люди с чистой совестью" (стало модно использовать старые заслуженные советские заголовки), Вячеслав Курицын на этот раз под псевдонимом Андрей Тургенев представил роман "Спать и верить", грязную и двусмысленную пародию на блокадный Ленинград. Даже при всей широте и легкомысленности жюри, к счастью, он единственный не получил ни одного голоса. Впрочем, во всех книжных лавках Москвы роман продается. Почему же мы тогда "Майн кампф" запрещаем? Или бить по нашим святыням вновь стало модно?
Мне интересна была книга Александра Секацкого "Два ларца, бирюзовый и нефритовый", изящная стилизация под древнекитайское сочинение, якобы найденное и переведенное автором. Жаль, "Нацбест" не приспособлен для таких стилистических изысков. Впрочем, думаю, книга найдет своих читателей и почитателей. Совсем неожиданным для многих было появление в шорт-листе книги "Мезенцефалон" Юрия Бригадира, популярного сетевого писателя, описывающего алкогольное дно современного общества.
Захар Прилепин попал в шорт-лист с новой книгой рассказов "Грех". Захару грех жаловаться, этот год - его. Еще недавно он получил именитые литературные премии "России верные сыны" и "Ясная Поляна", входил в шорт-листы самых раскрученных премий. Но с "Национальным бестселлером" у него особые отношения. Захар дважды входил в шорт-лист, и все были уверены, что за "Санькю" он получит премию. Увы, дали Дмитрию Быкову за "Пастернака". Плохую традицию заложили тем самым. Считаю, что так называемые биографии уже убили двух блестящих прозаиков - Николая Коняева и Алексея Варламова. Поденная гарантированная работа сочинителя биографий, может быть, и спокойнее непредсказуемой прозы. Но я-то помню и отличные повести, и рассказы Коняева (первым написал о них), и блестящий прозаический дебют Варламова. Всё в прошлом? Плюс еще и совсем ненужное приравнивание биографий к литературе вымысла, присуждение главных премий и за биографию Пастернака, и за биографию Пришвина, Алексея Толстого. Вот и сейчас на лауреатство "Большой книги" претендует Людмила Сараскина с биографией Солженицына. И как не дать? Классик еще живой, обидится, за Пастернака дали, а за него не дадут. Книга нужная, хорошая, но, может быть, мы перестанем расплываться в понятиях, что такое художественная проза, и забудем о политкорректности?