Вот это-то и сделала перестройка.
В ЭТОМ СМЫСЛЕ ПРОЦЕСС ПЕРЕМЕН СОДЕРЖИТ В СЕБЕ ПОЛОЖИТЕЛЬНЫЙ И ОТРИЦАТЕЛЬНЫЙ ПОЛЮСЫ. ПОЛОЖИТЕЛЬНЫЙ — ЭТО УСКОРЕНИЕ ПЛЮС ПРОРЫВ (обращение к спящей сверхсложности с тем, чтобы она пробудилась). ОТРИЦАТЕЛЬНЫЙ — ЭТО ПЕРЕСТРОЙКА (обращение к спящей сверхсложности с тем, чтобы она, проникнувшись своей ничтожностью и виновностью, уснула навсегда).
Перестройка — не всеобъемлющая характеристика процесса перемен, не синоним перемен как таковых, не олицетворение духа развития. Она извращение этого духа. Она отрицание собственного начала, которое и есть ускорение плюс прорыв.
Давать сегодня какую-либо интегральную оценку процессу перемен — это безумие. И это полный политический тупик.
Вы скажете, что процесс перемен весь целиком омерзителен? Вы заснете застойным сном, и разбудят вас "оранжисты", управляемые врагами.
Вы восславите процесс перемен весь целиком? Вам подсунут эту самую перестройку, и вы проделаете путь от Горбачева к Ельцину во второй раз. Путь развала и деградации.
Мне интересна теория развития сама по себе. Но политическая теория развития — это создание аппарата дефиниций и методов, позволяющих избежать повторения перестройки. И в этом смысле такая теория не блажь и не произвольная "терра инкогнита", а острейшая политическая задача. Насущнейшее требование, вытекающее, увы, из самого хода вещей.
Носится нечто скверное в воздухе? Да или нет? Я считаю, что носится.
Это скверное что-то напоминает? Я считаю, что напоминает.
Оно адресует к событиям двадцатилетней давности? Адресует.
Нужно эту адресацию учесть? Нужно.
А как ее учесть? Проклясть скопом все, что тогда было, и заснуть? Это аморально и бесперспективно.
Значит, надо анализировать то, что было. И выявлять в нем погубленные возможности. А также конкретный потенциал этой самой "скверны". А как иначе? Вот я это и делаю. И что на выходе?
Что в почти неощутимом зазоре между ускорением и перестройкой была нереализованная возможность ПРОРЫВА. Что УСКОРЕНИЕ не было обречено на провал. Что провалило его директивное подавление той тонкой структуры, которая одна лишь и позволяла превратить ускорение в прорыв. И оно-то — это директивное подавление тонкой структуры — как раз и называется "перестройка".
Обсуждая катастрофу распада СССР, часто задаются сакраментальным вопросом: "Глупость или измена?" А почему "или"? Глупость и измена — вот единственно возможный ответ.
Глупость — это капитуляция номенклатурных хозяев системы. Кто-то внушил этим хозяевам, что общество — это автомобиль, а не сверхсложная система с саморегулятивными возможностями, определяемыми ее тонкой структурой. Хозяева жали-жали на газ, потом разочаровались, что "Запорожец" быстро ехать не может, и нужен то ли "Мерседес", то ли самолет. Остановили "Запорожец", стали его раскурочивать, надеясь, что получится "Мерседес". Получилась груда металлолома. Что делать с металлоломом? Утилизировать через пункт вторсырья. Хоть денежки получить. Это глупость. А что такое измена?
Измена — это осознанные действия тех, кто понимал, что общество — не автомобиль. Кто, насаждая рыночные утопии ("ах, нам нужен новый автомобиль!"), видел и ненавидел реальную сверхсложность данной социальной системы, способной плодоносить. А видя и ненавидя, наносил продуманные удары по "акупунктуре" этой сверхсложности. И тем самым уничтожал возможность перехода ускорения в прорыв.
Удары эти наносились в точности тогда, когда ускорение МОГЛО перейти в прорыв. То есть прорыв срывали с помощью перестройки. Нужно очень хорошо понимать, какова система, и очень хотеть ее убить, чтобы так действовать.
Предлагаемый мною метод — это медицинский зонд.
Процесс перемен 1985-1991 годов — это некое тело. Вам предлагают оценить его как целое? Не соглашайтесь! Это ловушка. Возьмите зонд и рассмотрите тело детально. Вы увидите, что оно не просто неоднородно. Оно состоит из УТВЕРЖДЕНИЯ и ОТРИЦАНИЯ, ЖИЗНИ и СМЕРТИ.
Отрицать следует лишь отрицание. Зачем ненавидеть тело? Ненавидеть надо опухоль, которая, поселившись в теле, притворяется его нормальной здоровой частью.
Перестройка — и есть опухоль: подлейшая и тончайшая мимикрия отрицания под утверждение, смерти под жизнь. Мимикрия, имеющая под собой и политическую, и социально-метафизическую основу. Какую?
Продолжение следует
Анна Серафимова ЖИЛИ-БЫЛИ
Консилиум констатировал: принятыми участниками консилиума мерами удалось профилактировать у пациента инсульт, инфаркт, холецистит, прободение язвенной болезни, гепатит, атеросклероз нижних конечностей; слаженными действиями удалось избавить пациента от хронической себореи, одномоментной диареи, болезни Паркинсона.
Благодаря принятым мерам всего этого и многого другого удалось избежать.
На что жаловался пациент? В полном смысле слова пациентом его назвать нельзя, потому что он не обращался с просьбой о помощи к этой группе лиц. Тем почётнее их роль и благороднее поведение. Что было проблемным в здоровье Станислава Семёновича Сергеева, рабочего? Начинающийся кариес верхнего резца, упомянутая перхоть (себорея, как научно заключили члены консилиума). Нет, они не врачи, а просто доброжелатели и попечители. Заметили доброжелатели и ципки на руках так успешно и самым надёжным образом профилактированного ими объекта. Они, движимые заботой и состраданием, поняли, что кариес — это первая ласточка надвигающегося вала болезней, многие из которых — смертельные. Что было делать в этой ситуации? Доброжелатели решили не медлить и приступить к предотвращению.
Не будучи специалистами, обратились к западным светилам. Те с готовностью откликнулись, взялись за дело-тело с расторопностью и энтузиазмом: и не рассчитывали, что получат такой выгодный заказ.
Поскольку сам облагодетельствованный западными светилами и местными гуманистами (humanus — человеческий, человечный) не осознавал надвигающейся опасности и считал, что он здоров, молод, любит и любим, сеял, пахал, рожал и воспитывал детей, заботился о родителях, то и дело чистил висевшее на стене ружьё, пристреливался по пенькам в задах огорода — так, на всякий случай — не соглашался на советы и увещевания (может, увещеватели не вызывали доверия, как знать) по улучшению самочувствия, то решено было… как с малым дитём. Да он и был дитём малым по сравнению с западными светилами. Сколько лет-то ему было? Спроси дитя-то, хочет ли, чтобы ему укол ставили, прививку делали, а то и операцию? То есть вопреки желанию — во благо.
Поэтому взяли, да и убили. И уже никаких ишемических болезней, себореи… Болезнь Альцгеймера тоже перехитрили. Нет, не то, пришли да кокнули. При его силёнке оказал бы сопротивление да и благодетелей пришиб бы. Потому его прежде усыпили, и уже тогда — обухом по голове. Затем расчленили.
Ну, а усыпительное подсыпал пришлый люд, в доме поселившийся. Пришли когда проситься на постой, зная о доброте и отзывчивости хозяина, слёзно так сетовали: мол, мочи нет. Один тут нас водил-водил, после него сами ходим-ходим. Нельзя ли нам какое местечко выделить, у вас поселиться, не слоняться чтобы в поисках лучшей доли. Правда, не намекнули даже, что как только лучшую долю у кого найдут, в каких краях, так сразу ее — хап! А потом с ней, с лучшей-то чужой долей, и опять куда глаза глядят А глаз у них — алмаз.
Ну а пожив, вопросили: да что же это? Почему же это с краешку-то мы? Действительно.
Осиротевшим детям, вдове, родителям объяснили: мы спасли от склероза, лейкоза, которые наверняка бы подкрались, поживи он подольше. Желали ему напастей и хворей? Зачем было ждать ухудшения, когда можно предотвратить? Известно, какое средство от перхоти — лучшее. К лучшему и прибегли. Оказывается, не только от перхоти есть верные средства.