Другая — уже содержательная — сторона собственно юродственного философствования определяется именно антиномическим рацио, его безумно-истинной целостностью и логосной органичностью. Его настоящим всеохватом и — с-о-т-кровением! — любого явления, что, кстати, далеко от так называемой диалектики с теми же — по конечной сути — однозначно-еретическими единствами (подробнее смотрите об этом шедевр отца Сергия Булгакова "Трагедия философии").
Именно святые отцы заложили философско-богословский и догматико-логосный фундамент этого крестно-юродственного и не-классического рационализма. На Руси же его успешно продолжили и развили — вплоть до у-ю-ро-ждения вышеупомянутой учёно-монашеской (опять антиномия!) школы 2-й половины XVIII — 1-й половины XIX веков, которая дала миру по-святоотечески: новую и оригинальную — систему, и не только антиномично-не-истового философствования, но и — в своём же не-а-сущем стиле! — самой жизни и — духовно-молитвенной исихии (разворот этой тематики смотрите в моей книге "Уравнение русской идеи").
Несмотря на столь беспрецедентное и уникальное для русской культуры достижение, эта школа лишь в последнее десятилетие стала достойным активом нашего историко-философского процесса — как раз в силу её по-юродственному последнего начала! Мы просто не могли адекватно и имманентно рассмотреть её безумно-истинную оригинальность — из-за классических и "лого-монистических", по выражению отца Сергия Булгакова, крайностей: дальтонистских, чёрно-бело-абсурдных! — шор. Да и сами учёные монахи в лице Платона (Левшина), святого Филарета Московского, а также святого Тихона Задонского, Феофилакта (Горского), Амвросия (Подобедова), Евгения Булгариса, Гавриила (Петрова), Евгения (Болховитинова), Михаила (Десницкого), Августина (Виноградского) и др., себя, естественно, не выдвигали — на интеллигентски-самозваный манер! — в качестве монополистов — "просвещённо"-идолопоклоннической — истины, ограничиваясь положительно-отрицательным самоотвержением своего разума, его юродственным и — подлинным распятием на а и не-а зараз.
"ЗАВТРА". Можно ли назвать этих православных оригиналов интеллигентами? Какова взаимосвязь русской интеллигенции с юродством?
П.К. Вспомним, что во 2-й половине XVIII века, особенно в лице Николая Новикова и Александра Радищева, зарождается современный тип русского интеллигента, в первую очередь нацеленный на духовное — абсурдно-раболепное — властолюбие, на абсолютно-"божественный" диктат при помощи той или иной — холуйски-заёмной с Запада — однозначно-классической прелесть-истины. С самого начала обозначился ключевой — первородный — парадокс нашей интеллигенции: чем более ты вторичен и смирен перед каким-нибудь абстрактным и предвзятым а или не-а, тем более ты влиятелен и "всеведущ" на "всеотзывчивой" отечественной ниве, ибо каждый из твоих поклонников тоже — "классически" и "законно" — проникается чувством собственной исключительности, и малыми — бездарно-доступными — демокрактично-понятными — элементарно-дизъюнктивными! — напрягами. Этот абсурдный соблазн-соблазнение действительно малых сил в наше время только донельзя: попсово-гламурно! — актуализируется. Но учёные монахи платоновско-свято-филаретовской школы — осознанно и эффективно! — выработали противоядие от этой интеллигентской а-вто-р-ичности своей юродственно: не подвластной! — систематикой. Они, мало сказать, отказались от вербализации всяких абсолютно-дальтонистских идолов-истин, они — целенаправленно и — по-интеллигентному: клиновышибательно! — оттенили исключительно Благодатный характер любого истинного Просвещения и — преображения, так что человек должен был остаться акультурно и безмолвно: один на один! — с его однозначно-положительной и — сокровенно-"солипсической", согласно Алексею Лосеву, действительностью. Но сколь же велик самозванно-посреднический искус между Богом и настоящим обновлением потомка Адама! И только в Православии он догматически и методично табуируется — даже для священного, миропомазанного сана, который напрочь лишён духовного со-участия и со-бытия в действии Благодати — не в пример католикам, протестантам или тем же русским интеллигентам (и имя-то какое у последних безДарно-абсурдное! — "ангельское", по Данте, и "чисто-сознательное", по Канту).
Да, трудно, по-юродственному! — трудно: не помочь, не гарантировать: "невежественно" и "дико"! — "надёжность" и "прагматизм" всегда не предсказуемой и не-вид-ан-ной — Благодати — во-"истинно": буквалистской и мёртвой — лжи: непротиворечиво-самозванного — ништяк-! — позитива… И наша светская интеллигентская публика до сих пор с раболепно-смирным абсолютизмом ведётся на этот "добрый" и "просвещённо-разумный" — и попсово-гламурный! — соблазн.
"ЗАВТРА". Получается, что именно юродственная традиция русской культуры обладает статусом её отличительной идентификации?
П.К. Если применительно к светской культуре, то, безусловно, да. Только юроды в философии, литературе, искусстве, науке, политике, и, наконец, в учёно-монашеском и собственно свято-юродственном Православии определяют нашу подлинную — секулярно-крестную! — оригинальность. Поэтому и среди нашей интеллигенции — действительно русской и — не-истовой! — не могут не быть антиномично- и безумно- — несамопротиворечивые творцы. Например, Иван Грозный, Пётр I, Григорий Сковорода, Александр Суворов, поздний Николай Гоголь, Аполлон Григорьев, Николай Лобачевский, Константин Циолковский, в чём-то Лев Толстой и Фёдор Достоевский, в чём-то Владимир Соловьёв и Николай Фёдоров… Список можно продолжать вплоть до Николая Рубцова, Венички Ерофеева, Анатолия Зверева и Александра Башлачёва.
Как видите, требуется адекватно уточнить понятие светского не в классически-однозначном ключе, а как раз на органично-не-истовом стыке с собственно ю-родственным относительно рацио и самой манеры творчества, что я и раскрыл при рассмотрении платоновско-свято-филаретовской школы, а также непосредственно: при все-не-едином постижении феномена святых юродов на Руси, чему посвящён главный раздел моей последней книги "Россия — не для "нормальных".
Здесь важно отметить, что святое юродство стало самой успешной реализацией того, что мы можем назвать интеллигентным проектом. Именно они наи-бол(ь)-ее не-а-суще выполняли позорищную! — миссию воспитателей и — не-просветителей русского народа, причём благодаря, как правило, не культуроносной книжности и учёности, а всему своему — маргинальному! — образцу: типу! — жизни с исповедническим акцентом на нравственные поступки (не слова!); с героическим доминированием аскезы, праведности — распятия! — в миру. Учёные монахи второй половины XVIII — первой половины XIX веков — по прямому наследованию — приняли свято-юродственную эстафету, придав ей системообразующий характер — без потери крестного: должно-сущего! — подвижничества, которое и Платон (Левшин), и святой Филарет определяли одинаково как "внешний крест", прекрасно отдавая себе отчёт и в смертельно-опасной составляющей их действительно православного и — интеллигентно: вызывающего! — поведения. Упомянутые мной творцы-иерархи не ограничивались одними уникальными открытиями в сфере духа — они — целомудренно и — эпатажно — не без смертельно: голгофного! — риска — воплощались в своей — исключительно- и шедевриально-! — догматической! — жизни.