Завершая ответ на вопрос, я хотел бы сказать ещё круче и резче: только юродственной традиции мы обязаны и логико-математическим уравнением собственно русскости, которую — скандально! — вывел я, опираясь на открытие Николаем Васильевым — ещё одним нашим гением-юродом! — как раз отрицательно-положительной связки "есть и не есть зараз". Но ей сам автор, увы, придал лишь неокантианский — "воображаемый" — характер — тогда как я вижу в ней квинтэссенцию — бездонно-само-не-бытную! — квинтэссенцию собственно русскости: Мn=Sn есть и не есть зараз Р (р и не- р)n.
"ЗАВТРА". Незаметно для себя вы перешли на юродственный стиль рассуждения. А чего стоит ваша книга "Россия — не для “нормальных”" с её косноязычием!..
П.К. Кос-т-но-язычием — точнее и — антиномичней (особенно учитывая известную поговорку "язык без костей"). Я действительно сам стараюсь — системно — придерживаться юродственного стиля в своём философствовании, литературном творчестве и жизни, с чем согласятся все, кто меня хорошо знает, в том числе и вы. И менее всего я желал бы, чтобы моё несомненное кос-т-но-язычие воспринималось как очерёдная интеллектуально-художественная аморфность и "вечно-бабскость" не-до-росс-ль-ского философа. Нет, за моим стилем мерцает целая — не-классически: строгая и безумно-истинная — система: Мn! — с преимущественно оксюморонным лексиконом (причём и на корневом уровне слова, откуда тоже мои многочисленные дефисы) — и этот стиль — как ничто креационистски и адекватно! — отвечает антиномично-тождественной логике и — традиционно: вызывающей! — жизни России. За моим кос-т-но-язычием мерцает не-а-суще-! — оригинальная русскость с её рациональной и одновременно стихийной! — дисциплиной: непредсказуемостью — с её всеохватной: святостью и — похабством — и на внешнем, и на внутреннем кресте — все-не-едино-юродственного — почти невозможного и — навеки актуального! — подвижничества.
Вот почему эту — отрицательно-положительную и учёно-монашескую — не-возможность всё активнее и активнее исповедовали и исповедуют светские интеллигенты России ХХ века, антиномично! — снимая классическую к-рай-ность рационального и иррационального, а также мирского и духовного в своём — по-святоотечески: новом, дерзновенном — кос-т-но-язычии и, тем самым, подчёркивая сугубо не-истовый характер нашей современности, её безумно: логосное и православное! — обрусение.
Достаточно назвать имена моих — известных и неизвестных! — не-едино-мышленников: отца Павла Флоренского, отца Сергия Булгакова, Андрея Белого, Алексея Лосева — с их исключительно антиномичным пониманием слова-символа. По этому же — стра-(ш)-стному! — пути направились Велимир Хлебников, Максимилиан Волошин и Андрей Платонов. Да и многие западные — действительно авторы! — не-а-су-ще — взошли на не-классически-русский и по-юродственному-эпатажный крест творчества: Габриэль Марсель, Роберт Музиль, Станислав Виткевич, Райнер-Мария Рильке, наконец, Мартин Хайдеггер и Ганс-Георг Гадамер.
"ЗАВТРА". Но ведь это прямой вызов всем привычным для нас представлениям о русскости, особенно в контексте "русской идеи"!..
П.К. Но пусть этот вызов — антиномично! — всё же вбирает её, как мы говорили, классическую проблематику: а и не-а; р и не-р и т.д. зараз! А то совсем грустно от сегодняшнего состояния русской философии, которая попсово-гламурно и — у-порно! — продолжает паразитировать на давно уже обглоданных! — мослах русской философии, скажем, в славянофильском и западническом блезире. А впрочем, не жалкая ли здесь попытка хоть как-то, хоть псевдо — но поюродствовать! — смакуя давно оголённые и — обессмысленные — в их непротиворечивости — к-рай-ности?! Глядишь, посмеются и — от противного! — на по-своему звезда-нутое! — позорище — вознесут. Так что и откровенной бездарности есть шанс — не-до-росс-ль-ски! — обрусеть.
ХХ век прошёл и тем вяще сегодняшний день проходит под подлинно-юродственным: у-бойным и — воскресительным! — знаком: осенением — зиждительно — раздвигая антропологические границы "нормы", "просвещённости" и "гуманности" — до и-с-конно: эсхатологизированного — и распинающего: миром — мир! — беспредела; до постоянно пульсирующего и креационистского — генезиса — из нашего — на-личностного, глянцевого и потому однозначно: преодолимого! — ничто: я-не-я! — до адекватно: таинственного! — отражения этой антропологически: само-не-бытной — бездонности — в философски-богословско: научно- и художественно-! — о-бес-пределённой — не-классичности: Мn…
Беседовал Алексей Нилогов
Андрей Смирнов ДОКТРИНА «МОНРО»
ДОЧЬ МОНРО И КЕННЕДИ. "Левая мечта" ("АиБ Records", 2008).
Первое появление на стыке веков ансамбля Светланы Чапуриной взорвало рок-сообщество. Материализовались разговоры о той самой долгожданной "шпане", которая потрясёт тремя аккордами Вселенную. Насчёт Вселенной не знаю, но довольны были многие. Хвалил Троицкий, Сергей Летов высказался о "Монро" как о самом ярком впечатлении на русской сцене конца девяностых. Сергей Гурьев стал оказывать группе продюсерскую поддержку.
Славянофильский слух ласкала и тревожила солирующая домра — некогда излюбленный инструмент скоморохов. Энергичный панк, хард-кор со временем дополнялся, обогащался элементами блюза, харда, вальса. Наблюдатели отметили необычную сильную вокальную подачу, в которой "уживались панк, шансон и интонации народной сказительницы".
Наконец, это был вполне достойный ответ модной волне агрессивного лесбо-рока. Исповедям Чапуриной хотелось верить, в отличие от всех этих "ты захотела любви, я же не захотела". Лирика группы прошла между Сциллой эстрадно-декадентского бесстыдства и Харибдой андеграундного цинизма. Взгляд Чапуриной, в котором ужас смешался с надеждой, был точен и уместен.
Чапурина по-настоящему питерская. В "Монро" исторически, культурно, топонимически выплеснулся её родной город — Достоевский и Нева, Серебряный век и блокада, Бродский и дядя Фёдор Чистяков. Это не Ленинград, не Петербург, а именно пограничный Питер. Чапурина видит не Петродворец, но колодцы дворов, не величие Медного всадника, но бремя человека, жизненную нить которого плетут неумолимые великие мойры. Странно, что её не записали в "свои" адепты Ингерманландии: местный колорит, начиная ещё от архаичных шаманств, здесь чувствуется очень ярко.
"Левая мечта" — итог многолетних ожиданий, предыдущий альбом "Подмосковный Петербург" вышел аж в 2002 году. Дюжина треков на довольно компактное время — 37 минут с копейками. Очередные новые музыканты, в истории группы это как минимум третий состав ритм-секции. Так что вполне можно говорить о группе как о сольном проекте Светланы Чапуриной.
Старых слушателей, знакомых ещё с "Хохотом Моцарта", смутил саунд пластинки. Прозвучали угнетающие аналогии с "ночными снайпершами". Неидеально прописанные предыдущие творения беспокоили и убеждали. На "Левой мечте" всё гладко, но порой весьма анемично. Раньше Чапурина вела с миром бескомпромиссный поединок. Сегодня непосредственность уступает место мудрости, иронии. Погоня за совершенным звучанием — опасная штука. Как говорил граф Хортица: "Я противник совершенства — оно возможно только в рекламе для затравленных потребительских масс".
Трагическая визитная карточка (встречается на всех альбомах) "Всё как всегда" — в "Левой мечте" как-то теряется. "Си-Си Кетч" подошла бы для группы "Pep-See". Раньше такое представить было сложно. Наоборот, чужие песни в интерпретации "ДМиК" приобретали уникальное звучание — можно вспомнить блестящую версию пахмутовской "Нежности" или же "Прекрасного дилетанта" и "Наваждение" — соответственно, для трибьютов БГ и "Гражданской обороны".
Романтический "Мой город" откровенно тонет в ряду схожих творений. Это крепкий поп-хит, который могла бы хорошо спеть Буланова. "Мой город" вполне годится для саундтрека очередного сериала про подвиги питерских ментов-прокуроров. И вообще, ощутимая часть пластинки способна озвучить киноленты. Что не особенно-то здорово. Потому как нынешнее сотрудничество кинематографа с музыкантами, а также непрерывные экранизации прозы проявляются не в заявке на некую "симфонию искусств", а через маркетинговый расчёт, заполнение сценарных пауз.