А.П. Не кажется ли вам, что в современной экономической политике существует некая двойственность? С одной стороны, ставка делается на бизнес, частное предпринимательство. С другой стороны, есть ощущение, что строится госкапитализм. Создаются государственные холдинги, корпорации. В них закачиваются огромные деньги. Какая же экономика выстраивается?
М.М. Всё это — рыночная экономика, которая никак не исключает присутствия государства. Во всем мире фундаментальная наука поддерживается государством. Научно-исследовательские и конструкторские разработки таких изделий, как подводная лодка или космический корабль, невозможно провести в маленьких фирмах. Развитие экономики без участия государства невозможно. Это потом на авансцену выступает малый и средний бизнес, пользуется достижениями науки, внедряет прогрессивные технологии. Чистый рынок — это иллюзия, заблуждение, или сознательный обман. Сейчас доля государства в инвестициях достигает 20%. Стадию инвестиционного роста без участия государства нам не пройти. Сколько бы мы ни собирали свои личные сбережения, они не сопоставимы с госбюджетом. То, что государство собрало разрозненные остатки авиастроения, чтобы дать ему форсированное развитие, — это нормально. То, что государство консолидирует нефтяной сектор, увеличивая в нем свою долю, — это тоже нормально. Нефть, газ — стратегическое сырье, почему его должны контролировать частные компании и лица? Есть сферы, где государство заведомо неэффективно, — оптовые базы, розничные магазины, сфера обслуживания. В атомной энергетике, в военном атоме присутствие государства стопроцентно. Есть сектора, где государство выполняет свою консолидирующую роль, а потом постепенно уменьшает участие, продает часть активов. Везде по-разному. Важно лишь перестать конкурировать с другими странами на основе дешевого сырья и дешевой русской рабочей силы. Мы должны конкурировать с мировыми странами, выплачивая нашим рабочим максимальную заработную плату за высокопроизводительный труд и сберегать невосполнимые ресурсы земли. Так поступают во всем мире. За советские годы на Урале были построены гигантские заводы, созданы уникальные научные центры, развивалось атомное и ракетное дело, создавались уникальные технологии в ВПК. Конечно, за недавние годы ничего такого подобного мы не создали. Но мы готовим условия к очередному рывку, к очередному Развитию. Оно не будет целиком посвящено обороне. Мы создадим новую среду обитания, где люди будут хорошо зарабатывать, где условия их жизни: экономические, социальные и культурные, — будут комфортны, где человек раскроет весь свой творческий потенциал, где будет создана новая русская цивилизация, соизмеримая по своему значению и могуществу с предшествующей, советской. Мы не стоим накануне Развития — мы уже в Развитии.
Сергей Кургинян МЕДВЕДЕВ И РАЗВИТИЕ — 27
Продолжение. Начало — в NN12-33, 35-38
ПЕРЕДО МНОЙ — книга Мартина Хайдеггера "Бытие и время"… "Эдмунду Гуссерлю в почитании и дружбе посвящается". Время, бытие, вечность, присутствие…
Хайдеггеру, конечно, бытие милее, чем время. О бытии он говорит, не обставляя каждое свое утверждение ссылками и цитатами. А о времени… То Гегель, то Дильтей, то вот граф Йорк фон Вартенбург, на чьи письма Дильтею Хайдеггер ссылается особенно уважительно. Более уважительно, чем на сочинения Гегеля.
Граф пишет: "Ученые" стоят перед силами времени как тончайше образованное французское общество перед тогдашним революционным движением".
Силы времени, ау! Вы породили Цхинвал, черноморские предъядерные судороги, мировой финансовый кризис. Что вы еще припасли?
Силы молчат.
А граф Йорк фон Вартенбург — отвечает: "Колебания волн, вызванные эксцентрическим принципом, создавшим более четырехсот лет назад некое новое время, мне кажется, до крайности расплылись и измельчали, познание прогрессировало до снятия его же самого, человек настолько оторвался от самого себя, что себя уже не замечает".
Вартенбург фиксирует некий "эксцентрический принцип", породивший новое время (то есть Модерн). Это уже открытие, поскольку главное-то как раз в том, что принцип не абы какой, а именно "эксцентрический". Он связывает возникновение этого принципа с Ренессансом, оформившим этот принцип более четырехсот лет назад. Он говорит о неких колебаниях волн, вызванных этим принципом. Он оценивает изменения характера этих волн. Он связывает изменения характера волн с метаморфозой в отношениях между человеком и знанием. А в завершение он пишет: "Человек модерна", т. е. человек после Ренессанса, готов для захоронения".
В середине ХIХ века Модерн вдруг начал дряхлеть с пугающей всех скоростью. Кто только об этом ни писал, сравнивая эту дряхлость с древнеримской ("Я — римский мир периода упадка"). Рецепт омоложения Модерну предложил коммунизм, и именно в его советской версии. Фашисты взвыли от ярости. Либералы говорили о спасительной вести с Востока. Россия спасла Запад не только от фашистской чумы, но и от предуготовления западного человека к захоронению, о котором так достойно и ёмко сказал граф Йорк фон Вартенбург.
Омолодившись за счет коммунистов, проект Модерн продержался еще сто лет. Когда коммунизм убили, он снова стал дряхлеть. И еще более стремительно. Кто-то этому радовался, кто-то ужасался. Но все понимали, что падение коммунизма означает стремительное увядание присосавшегося к его относительно молодому телу Модерна. Что, Хабермас этого не понимал? И Адорно не понимал? И Маркузе? И Хоркхаймер? И вся франкфуртская школа? Да и не только франкфуртская.
Не понимала этого только В.И.Новодворская, и то не факт.
Не понимали этого наши бойкие нувориши. И их ставленники. Да и то не все. Б.Ельцину — это всё было "по барабану". А интеллектуалы из его команды "были в курсе". А уж как Запад был "в курсе", так дальше некуда.