Я споткнулся о чью-то упавшую на асфальт телекамеру, едва не наступил на женскую руку. Побежал через улицу Королева в дубовую рощу. Заскочил за первое же дерево спиной к стволу. Вверху надо мной трещали сучья и кучно, будто иней от сотрясенья, опадали жёлтые листья. Это пулемётная очередь прошивала крону спасительного дуба…"
Вспоминая "черный октябрь" 93-го, я снова и снова задаюсь вопросами: что, если бы история пошла по другому пути, если бы восставшие всё-таки победили? Что сталось бы с вождями Дома Советов: Русланом Хасбулатовым, Александром Руцким, Альбертом Макашовым? Мимо каких — уже навсегда неведомых нам — извилин истории нашей стране удалось пройти, пожертвовав жизнями полутора тысяч далеко не худших своих сыновей и дочерей?
Я по-прежнему не нахожу ответа на эти вопросы, знаю, что никогда не смогу их найти, но никогда не смогу и отказаться от них. Тот обломок "спирали Бруно", который я поднял у Дома Советов утром 7 октября 1993 года, засел в моём сердце. Та страшная красно-коричневая жижа, которая в то утро через водостоки с бешеным напором, и казалось, бесконечно льётся в Москва-реку из Дома Советов, — продолжает течь в моих жилах. Читая новую-старую повесть Александра Лыскова: повесть о страхе и любви, о смерти и рождении детей, о предательстве и героизме, я чувствую и понимаю: мы с ним — одной крови. Наша война и наша победа — ещё впереди.
И, наверное, уже близко, раз эта повесть зачем-то снова понадобилась её автору.
Андрей Фефелов БОЕЦ И ТВОРЕЦ Памяти генерала Куценко
Ушёл дорогой наш Виктор Павлович Куценко — яркий, страстный, исполненный творческой энергии и жизненной силы, прекрасный русский человек. Я познакомился с ним в 1993-м, в обугленные дни после расстрела парламента.
Мне сказали: "Вот художник-патриот. Русский самородок. Он, как участник и свидетель трагедии октябрьских дней, готов отобразить свои впечатления на холсте…" Тогда в мастерской Геннадия Животова зачинался "Русский пожар" — художественная выставка, посвященная утопленному в крови народному восстанию.
На открытие выставки ветеран афганской кампании Виктор Куценко пришел, затянутый в камуфляж, в начищенных хромовых сапогах, с государственными наградами и золотыми генеральскими погонами на плечах. Глядя на него, многие посетители выставки подходили ко мне, с волнением и гордостью тихо говорили: "Посмотрите, лучшая часть армии — с нами, с патриотами…". Да, это был яркий представитель военной и национальной элиты, человек, на плечах которого держалась часть русского купола.
Представляю, как Виктор Павлович недовольно бы буркнул, услышав, что его назвали какой-то там "элитой". Тут и без крепкого словца дело не обошлось бы…
И понятно почему. Он не отделял себя от страны и народа и не мыслил своей жизни вне широких русских пространств и смыслов.
Когда такие люди покидают нас, в нашем мире остаются зияющие дыры. Но прожитая жизнь — война, любовь, искусство! — не монета, упавшая в бездонную копилку истории. Это зерно, которое непременно прорастет, неведомыми путями осчастливит нас, еще раз заставит нас быть внимательными и благодарными.
Виктор Павлович ушел, но его великолепные рисунки, картины, песни и новеллы, его уникальные военные разработки остались здесь. Уже из наших рук это драгоценное наследие перейдет к нашим детям и внукам. Как и сама память о созидателе, воине и художнике Викторе Куценко.
Встреча защитников Дома Советов в этом году пройдет без Виктора Павловича. Но это только здесь, на земле…
Георгий Алексин ТЕАТРАЛЬНЫЙ ОБМАН
Мы — страна разрушенной культурной резервации. Все системы безопасности государственного контроля взломаны. И прорвалось!..
Такой лавинообразной и вязкой экспансии, как за последние 20 лет, наша культурная территория не знала! Не знала никогда! Почти все театральные сцены великой страны давно капитулировали и оккупированы. Великий Русский театр пал! Никто из нынешних театралов уже почти не помнит (а кто помнит, стыдливо молчит) самобытный, созидающий, интеллектуальный и бунтарский театр 70-х годов прошлого века. Парадоксально, но "железный занавес" был неизмеримым благом, охранявшим и сохранившим Россию и её культуру. Горбачев и Ельцин, распустившие шнурки всесоюзных ботинок и разувшие страну, и представить не могли, что совершают "культурную революцию". "Авгиевы конюшни" европейской "культуры" наконец нашли свободное пространство… и уже двадцать лет босоногое наше Отечество "перетаптывается" в накопленных, за семьдесят лет русской резервации, продуктах западной жизнедеятельности. Они везде. Они плавают по книжным и журнальным прилавкам, текут по экранам наших телевизоров и кинозалов. В их "ароматных" волнах мечутся наши актеры и совершают соревновательные заплывы быстро сориентировавшиеся режиссеры. На унавоженном европейской "культурой" отечественном театральном пространстве расплодилось великое множество авторских театров, по большей части кричаще-бездарных, поющих на удивление похожими голосами о ее "культурных прелестях". Всплыла новая отечественная драма. Искать перлы настоящей драматургии в этих плантациях ненормативной лексики, вычурного вранья и словоблудия — дело неблагодарное, хотя и бывают редкие исключения. Размножаются на долларовой зелени бледные и вялые антрепризы. Несколько лет непотопляемым поплавком в этих нечистых просторах гоняло одного ловкого театрального критика, взбаламучивавшего, время от времени, обширное море русской "культурной революции".