Ю.Е. Я — чистокровный коми. Екишев — это по-русски Окунев. Тем не менее, если мне сказать, что я — нерусский, буду возмущён. Почему? Потому, что я од-новременно и русский. Коми — это субэтнос, а русские — суперэтнос, то есть этнос, вбирающий в себя субэтносы и образующий уже государство. В этом смысле для меня нет никакого противоречия, нет никакого сепаратизма. Как мне отделяться от своего народа? Я по крови — коми, но по духу — русский, правильно? А меня "назначили" националистом и искали любую, малейшую зацепку: откуда деньги, откуда какая-то поддержка? Перерыли все счета, вызывали всё окружение и спрашивали: Березовский, может, там? Или ЦРУ, или что-то такое? Но так как ничего не было, то ничего и не нашли.
Я понимаю, что был такой заказ, был. Я думаю, что люди, которые исполняли это дело, — они ведь не могут сами инициировать такие вещи, они, конечно, получили инструкции свыше.
"ЗАВТРА".То есть они всё-таки искали признаки сепаратизма?
Ю.Е. Скорее, так: им выгоден такой национал-экстремизм, с которым они бы успешно боролись. Дескать, разминировали экстремистскую бомбу. В Коми уже после суда опубликовали статью, где глава республики и местный чин ФСБ так и говорили, что "разминировали" такую суперэкстремистскую литературную бомбу, какие-то листовки у кого-то нашли…
Конечно, всё это было связано, в первую очередь, с выборами: в Госсовет Республики Коми, в Госдуму РФ и так далее. Дело в том, что наша не очень большая организация уже проявила себя — практически без средств мы участвовали в местных выборах и, видимо, достаточно успешно. А тут выборы были на носу, и нужно было с дистанции нас снять. Тем более, что в тот момент шло образование ещё и "Великой России", так что перспективы у нас, конечно, были. Были резоны для такого беспредельного давления.
"ЗАВТРА". То есть СНВ — коми организация?
Ю.Е. Она действовала на территории республики, а по составу — в основном были русские. И есть русские. Всех, наверное, испугало, что я прихожанин РПЦЗ ещё к тому же. Да, тут можно усмотреть некую связь с заграницей, поскольку в своё время я ездил, общался с первой волной русской эммиграции, с людьми, уплывавшими из Севастополя в Константинополь…
"ЗАВТРА". Тем не менее, Юрий Екишев — "патентованный" русский националист, отмеченный печатью "русской" 282-й статьи УК РФ.
Ю.Е. Я им остаюсь. Я не жалею ни о чём. Более того — я сознательно шёл по этому пути, я знал, что это произойдёт. Я националист в том смысле, который вкладывал в это слово великий русский философ Ильин. И только утвердился в тюрьме и лагере в своей правоте. Кстати, и там я не оставил литературы.
"ЗАВТРА". Чтобы закрыть тему сепаратизма, скажи: цели и задачи СНВ предусматривали какой-то разрыв с русским народом, с российским государством?
Ю.Е. Наоборот. Вот на сайте ДПНИ есть снимочек с нашего митинга, где рядом с плакатом "Остановим оккупацию нашей земли!", второй плакат гласит "Русский и коми, помогите своим!" Мы никогда и нигде не разделяли коми и русский народ. Наоборот, я как образованный представитель своего народа, знаю некоторые особенности нашего психотипа и лингвистических особенностей. Коми всегда были билингвистичны, и имели высокий образовательный ценз. 90 процентов наборщиков в типографиях Петербурга были коми. При таком сосуществовании и культурном, и этническом, говорить о каких-то различиях невозможно. Наоборот — за шестьсот лет с момента крещения и присоединения к русской земле, из коми языка не пропала ни одна буква. Наш язык, наша культура -живы и неразрывно связаны с Россией. Письменность коми создана Стефаном Пермским, другом Сергия Радонежского.
Какой разрыв, какие разногласия у народов, объединенных общей целью — жила бы Россия?.. Их просто нет. Наши разногласия с теми, кто ее держит в неволе и пытается уничтожить…
"ЗАВТРА". Остаётся поздравить вас с освобождением и пожелать всего наилучшего. Спасибо за беседу.
Беседу вёл Сергей Загатин
Владимир Бондаренко ВРЕМЯ СНОВИДЕНИЙ
ВСЯ АВСТРАЛИЯ — это большой и древний многослойный миф. И о древних народах Гондваны, и об английском жестокосердии, и о русских переселенцах, как харбинских, так и из второй послевоенной эмиграции. Это сложный миф о далеком прошлом, о времени сновидений, когда все животные в Австралии умели говорить и дружно общались друг с другом, впрочем, тогда еще и Австралии не было, а существовал единый южный материк Гондвана, это миф о заселении и колонизации Австралии голландцами, французами и, конечно же, англичанами, которые хоть и появились в Австралии позднее всех, но сумели прибрать её к рукам, это миф о будущем уже совсем иной, небелой Австралии, активно заселяемой ныне восточными народами. Впрочем, китайцы и были первыми открывателями материка, но кроме торговых отношений с аборигенами, никаких иных поползновений у китайцев в ту пору не было.
Австралия — это прежде всего сказка природы, чудо из совсем иного животного мира. Для нас — это и на самом деле время сновидений. Как в детских снах. Африка, Азия, Европа — одни и те же львы, тигры, слоны и обезьяны. Первая животная глобализация мира. И вдруг нечто из совсем иной реальности — кенгуру, коалы, тасманийский дьявол, тасманийский тигр, совсем не похожий на своего собрата, страус эму. Даже заяц — и тот сумчатый. Сотни видов эвкалипта, фикусы, которые мы привыкли видеть в бочках, там размерами с пятиэтажный дом, да еще и корнями в воздух, как бы шагают по земле. Шагающие деревья у Толкиена, может быть, из австралийских сказаний?
И вдруг появляются европейцы, завозят всё своё: верблюдов из Афганистана для перевозки тяжестей по пустыне, овец, кроликов для развития сельского хозяйства, быков, лошадей, даже клопов. Я удивился, привыкнув к английскому газону, англичане и травку привозят готовую — из Европы. Австралийская трава совсем другая. Впрочем, в Австралии приживаются не все и не сразу. Кому как повезет. Животные, завезенные из Европы и Азии, оказались в мире, лишенном привычных врагов, привычной конкуренции. И вот уже австралийские верблюды оказываются самыми породистыми и чистыми в мире. В арабские страны их уже закупают для улучшения породы. В Австралии они разбрелись по пустыне и стали привычной даже для аборигенов реальностью. Из Алис-Спрингса до знаменитой сакральной красной горы Улуру уже аборигены возят экскурсии на афганских верблюдах. Овцы, опять же, расплодились во множестве без всякой охраны, бродят по пустыне тысячными стадами, и фермеры их отслеживают с вертолётов. Каждая ферма величиной с какую-нибудь Бельгию. Австралия со своими мериносами стала мировой производительницей самой чистой и качественной шерсти.
А вот зайцам и кроликам не повезло. Завезли их, как обычно, для фермерских хозяйств, на мясо, а в Австралии ни лис, ни волков, никакой опасности, никаких хищников, тасманийский тигр и тот уже выбит начисто европейцами, уже давно это диковинное животное никто не видел. Размножаться кролики и зайцы умеют и сами, не случайно стали мировым символом плодовитости. Разбежались по пустыне, прошло несколько лет, и миллионы кроликов стали поедать все продукты фермерской деятельности, никакие заборы не помогали. Завезли специально лис, но европейские лисы австралийских кроликов есть не стали, сами разбрелись по материку и стали дебоширить, как они это умеют. Привезли австралийцы еще одну проблему себе на шею. Ученые изобрели отраву, безжалостно отравили 70 процентов всех длинноухих, но 30 процентов к отраве привыкли и стали главными хозяевами Австралии. Ученые придумали другую, более мерзкую отраву, уничтожили практически всех мирных и любимых детворой животных, но, говорят, появились уже уцелевшие, какие-то тигрозайцы, которым никакая отрава не страшна. Их еще мало, но косые уверены — у них всё впереди.
Впрочем, кому из приезжих в Австралии интересны европейцы, европейские зайцы, европейские овцы, азиатские верблюды? Первые дня два после прилета в Мельбурн я постепенно лишь разочаровывался: лететь двое суток, с десятичасовой остановкой в Сайгоне, для того, чтобы увидеть провинциальное подобие Нью-Йорка или Чикаго? Но чем дальше, тем больше я видел; не только зайцы адаптировались и видоизменились, люди, эти бывшие европейцы, за пару столетий тоже видоизменились, превратились в некую новую нацию. Поразительно, нация бывших каторжан превратилась в нацию с самой малой преступностью в мире. Живут двести лет, никаких войн, никаких опасностей и национальных трагедий. Самая богатая в мире страна, у каждого свой дом, свое хозяйство, свой счет в банке. Не считать же, на самом деле, аборигенов за людей?