Как говорили мне старые австралы, резко меняется облик городов, уличная аура. По-прежнему ни в Мельбурне, ни в Сиднее аборигенов ты на улице не увидишь. И даже играющие на улицах на своих деревянных трубах якобы аборигены — сплошь перекрасившиеся поляки или индусы. Но квартал за кварталом Западный мир уступает восточному.
Этот пока еще пустующий австралийский континент в переполненном человеческом мире — последний территориальный резерв для новых полчищ Чингизхана.
ПО ПРИГЛАШЕНИЮ русского этнического общества я читал лекции по русской культуре и литературе в храмах и русских клубах, Лариса вела свой тренинг по голосу в Чеховской студии драматического искусства, которую организовал актер Дима Пронин. Русская община как всегда расколота и по поколениям, и по взглядам, и по месту своего былого пребывания. Православных храмов много и в Мельбурне, и в Сиднее, везде. Даже в Тасмании есть своя русская этническая группа и свой православный храм. В Мельбурне я встречался с отцом Игорем из московской Патриархии, большим любителем литературы, читателем нашей газеты, и с отцом Николаем из зарубежников. В Сиднее был в храме у отца Георгия, только что вернувшегося из поездки по России, и резко сменившего свою непримиримую позицию после увиденного торжества Православия в России. И хотя официально примирение и объединение церквей произошло, на деле и прихожане, и сами священники четко разделены, как и сама русская община.
Самая интересная встреча состоялась в Сиднее в недавно отстроенном огромном староверческом храме. Основу прихожан-древлеправославных составляли харбинцы из бывших забайкальских казаков, все богатыри как на подбор. Вот и храм своими руками выстроили. На встречу с настоятелем храма отцом Тимофеем мы пришли вместе с главным редактором газеты "Единение" Володей Кузьминым. Плотный, крепкий русский мужик, очень умный, крепко стоящий на своей вере. Они когда-то встречались в Москве на Рогожке с моим сыном Григорием, тоже старовером, передал привет, узнал о жизни русских староверов в Австралии. С никонианцами не воюют, но держатся отдельно, своим кругом, из их прихода вышло немало иерархов русского древлеправославия.
Когда-то, в девяностые годы я печатал в газете "День" поэтов из второй эмиграции Игоря Смолянинова и Анатолия Бора. Сам печатался в газете народно-трудового союза "Единение". Живы и сейчас кое-кто из, условно говоря, "власовской" волны послевоенной эмиграции. Они, как правило, сидели своим уголком на моих лекциях. В центре — сильная группа харбинских эмигрантов. В отличие от парижской или американской волны первой эмиграции, харбинцы с местным китайским населением не сливались, ассимиляции, подобно парижской или американской, не было, и поэтому в 1949 году, после массового переезда из коммунистического Китая в Австралию, уже дети первой дальневосточной эмиграции, уже второе поколение эмиграции были такими же русскими, как и их отцы. В Австралию приехала из Китая многочисленная чисто русская, одновременно антикоммунистическая, но и радикально патриотическая, если не сказать националистическая эмиграция. Тогда и были созданы ими русские журналы, та же газета "Единение", русские клубы, воскресные школы, построено множество храмов. Харбинская волна сильна в русской эмиграции до сих пор. На них держатся все русские общины, русские храмы, русские издательства и газеты. Изредка на дни юбилеев ездят и ныне в Харбин, в места своей юности.
Третья волна, русско-еврейская, была не так уж многочисленна. Все в тот период предпочитали саму Америку или Европу, чем далекую Австралию. И потому следующее сильное пополнение русская эмиграция получила уже после перестройки, когда в страну кенгуру хлынули молодые русские специалисты, охотно принимаемые австралийскими властями и до сих пор. Многие из них даже имеют двойное гражданство и изредка навещают свою родину: математики, физики, химики, биологи, программисты, — люди необходимых в Австралии профессий.
Но, окунувшись с головой в свою высокооплачиваемую работу, они охотно на досуге посещают русские клубы. В западной среде им слегка душновато и скучновато. В отличие от второй и третьей волны, они тоже не скрывают свою русскость. И, подобно харбинцам, не стремятся ассимилироваться.
Нина, один из руководителей мельбурнского русского клуба, в богатом поместье которой мы и остановились на время, находила отдохновение в устройстве вечеров, подобных моему.
Расскажу и о русском еврействе, в истинном патриотизме которого я был убежден еще со времен моего посещения Иерусалима и других святых библейских мест. Они, выехав из России, уже окончательно, до конца дней своих, останутся русскими. Пусть они по ряду причин держатся обособленно от харбинцев и власовцев, но своей русской стаей. Не стремясь влиться в австралийскую чуждую им среду. Открывают свои русско-еврейские издания, свои центры, свои театры. У Залмана Шмейлина клуб русской поэзии "Лукоморье", где мне тоже удалось выступить, и убедиться в их прекрасном знании и преклонении перед русской литературой.
Я выступал в прямом эфире крупнейшей австралийской радиостанции SBS и в Мельбурне у Симы, и в Сиднее у Володи Дубоссарского, отвечая на самые острые вопросы своих русско-еврейских слушателей. Лишний раз убедился — им явно не хватает России. Да и дома у них все разговоры о России, вокруг России, Путин или Медведев их интересуют гораздо больше, чем местные политики, они знают не только Валентина Распутина, но и Диму Быкова, зато не следят за австралийской литературой. У каждого русского австрала дома тарелка телевизионная, смотрят московские программы. Как и вся Австралия, живут в большинстве своем в небольших домах. Из миллионов сиднейцев или мельбурнцев лишь чуть больше сотни тысяч живут в многоэтажных зданиях, все остальные предпочитают свои дома. Если есть работа, берут кредит на 20 лет, покупают готовый домик и не спеша выплачивают.
Не менее приезжих туристов любят свою австралийскую природу. Встречаются со своими диковинными зверями не в зоопарках, а прямо в лесу. Как мы, к примеру: выехали на рыбалку на угрей, за 300 километров от Мельбурна, где-то посередине остановились в лесу перекусить — а нам навстречу вышла стая рослых кенгуру со своими детенышами. Бежать от нас не спешили, большинство настороженно, но внимательно следили издали, несколько взрослых кенгуру, очевидно уже и до нас прикормленных людьми, пошли знакомиться с нами, Хлебом мы запаслись заранее, ели кенгуру прямо с рук, как наши буренушки, не иначе, позволяли себя гладить, из сумок у мамаш смешно торчали головки детенышей. Потом нас кое-кто упрекал, кенгуру могли и рассердиться, у них мощные передние лапы. Но, думаю, и звери отличали злоумышленников от добросердечных или просто любознательных людей. Ведь отстрел кенгуру разрешен и даже поощряется (так же, как и отстрел коал, милых сонных ушастых медвежат) — якобы наносят вред сельскому хозяйству. Мешают овцеводству. Так сначала истребили аборигенов, затем сумчатых тасманийских тигров, гигантских трехметровых кенгуру, всё меньше становится и коал, миллионы их шкурок пошли на сувениры. Увы, придет время исчезновения и самих кенгуру, внесем в "красную книгу", тем более, что в неволе они не спешат размножаться. В поединке баранов и кенгуру победят бараны, они приносят бизнесу и экономике Австралии миллиардную прибыль.
Когда мы с семьей Димы Пронина и Залмана Шмейлина с малыми детьми приближались к кенгуру, тем было понятно, что идут не охотники. Очевидно, целый час мы общались с семействами кенгуру, остальная стая ждала в стороне. Потом все кенгуру резко, огромными прыжками устремились в буш (австралийский лес). После этой дружеской встречи с кенгуру, в ресторанах уже от кенгурятины мы с женой отказывались: будто своих знакомых поедаешь. Хотя, не скрываю, от подаренных шкурок кенгуру не отказался, даже Проханову привез, пусть уж простит меня их кенгуриный бог.
Так же неожиданно мы встретили в лесу прямо под ногами ехидну, которая, как ежик, от страха свернулась и стала стремительно рыть себе носом нору, еле успел достать фотоаппарат, а ехидны уже и нет, зарылась в землю. Коал приходилось ждать часами, едят они мало и редко, в основном спят на вершинах деревьев, выставив свои кругленькие попки. Повезло. Часа через два несколько коал спустились к земле, стали поедать с аппетитом листья эвкалипта. В этих листьях и запас воды, и наркотическое вещество, от которого их в сон бросает, и пища, всё сразу: с утра поел — и целый день свободен.