"Неверо-неверо-невероятно", но факт. Ртутная, юркая, как фретка, муза хлипкого очкарика по-прежнему переменчива, словно женщина в состоянии интоксикации. Каждый из сегментов, на которые условно раскладывается творчество оптимистичного нытика, сделал бы честь любому — мы подчёркиваем, любому! — автору, навечно мумифицировав его в архивах как "продолжателя традиций братьев Маркс", "нового Бергмана" или даже классика "чёрной серии". Говоря проще, наследия Вуди Аллена хватило бы на сотню Ирвинов Алленов и Аланов Аркинов, Вупи Голдберг и Вуди Гатри. Но, исчерпав одну из названных тем, маэстро Кенигсберг самым бессовестным образом переходит к новой, прямо противоположной, сохраняя при этом свой хитрый почерк.
Он был бытописателем местечкового хаоса семитов, снобизма учёных котов-интеллектуалов Нью-Йорка, воссоздавал то галлюцинаторный туман кошмаров доктора Калигари, то сладкие девичьи киногрёзы. В тех фильмах, где играл сам, на хорошей скорости мельтешил, тряс головой, махал руками, поминутно жаловался на жизнь, умирал, воскресал, охотился на Наполеона, бывал загипнотизирован, а однажды так и вовсе оказался не в фокусе и сделался размыт. Вот как жил на экране Вуди Аллен, успевая при этом ещё и писать книги, а также неуклонно "чтить пятницу", лабая в джаз-клубе на кларнете. В тех лентах, где его не было в кадре, гангстер-якудза нарекался Сэмом Московицем, "Американская трагедия" Драйзера превращалась в волнующую сказку о том, что можно убить, и тебе ничего за это не будет, туповатый громила оказывался умницей и гением театра, а белый след реактивного самолёта рисовал в небе отчаянный возглас: "На помощь!" Наиболее разнообразный — а потому и автобиографичный — персонаж автора, хамелеончик Зелиг из одноимённого фильма, при виде Гитлера становился нацистом со свастикой на рукаве, а при виде китайца — низкорослым и узкоглазым кули. А самое ценное в фантазиях Кенигсберга то, что они — пусть на краткий миг — но заставляют поверить: "Человеку доступно решительно всё!"
И вот теперь, пройдя искушения всем перечисленным, Вуди Аллен обратился к порочному явлению под названием "курортный роман". Мартин Скорсезе, бывало, делил всех мастеров кино на ремесленников, контрабандистов и ниспровергателей-бунтарей. К этому списку можно добавить тип "режиссёра-энтомолога", хладнокровно созерцающего людской муравейник. Подход, свойственный Европе. Представленный слоёной "человеческой комедией" Клода Шаброля. "Моим американским дядюшкой" Алена Рене, на примере теории профессора Лабори — кстати, именно этот француз изобрёл аминазин, за что ему большое спасибо! — доказавшего, что человек не сложнее крысы. "Комедиями и поговорками" Эрика Ромера. По своей сути "Вики, Кристина, Барселона" — та же побасенка, средневековое фаблио на новый лад. Но в отличие от канонической басни, фильм Аллена ничему не учит и ничего не объясняет. Это не Лафонтен.
Конечно же, "жизни мышья беготня" мидл-класса смешна, как и любое проявление скудоумия. Конечно, Вуди Аллен смотрит на неё свысока. Но одновременно и из бездны, из глубин собственной исключительности. Ибо таким беспечным, глупым и компанейским ему, и он понимает это, не быть никогда. "Каждый, кто много мнил о себе, не раз уже был одинок". И ещё одна цитата, из гораздо более известной песни: "Аллен Вуди прав сто раз. Эти люди не за нас. Им что сухо, что мокро. Держи ухо востро".
Елена Антонова ЧУДО ЗВУКА Об авторском вечере Владимира Довганя
Один из самых интересных современных композиторов академического направления, Владимир Борисович Довгань, чей авторский вечер обрушил на слушателей водопад музыки (и какой!), — истинный сын своего народа, со всеми его плюсами и минусами. Потомок двух родственных ветвей восточных славян, русских и украинцев, что сообща строили древнюю Русь, вместе воевали против гитлеровского фашизма, а ныне, в угоду политической конъюнктуре, угрюмо растаскиваются по разные стороны баррикад, он не только свято чтит свои корни, но часто обращается к ним в творчестве. Человек православный, Довгань сознательно избегает всяческого "паблисити", считая его искушением. И тут же спешит заметить: "Должно служить музыке, но никакой славы за это не ожидать. Если думать о славе — погубишь свое искусство". И это — не просто слова, это — его кредо, которому он следует в жизни. Таков этот цельный человек — композитор Владимир Довгань.
Авторский вечер Довганя, состоявшийся в связи с его 55-летием в небольшом зале Славянского центра, стал его первым авторским слушанием. А ведь им написаны 4 симфонии, 5 фортепианных и 2 хоровых концерта, 2 кантаты, опера "Пожар московский", 8 вокальных циклов, 2 струнных квартета, 8 сонат для фортепиано, 2 сонаты для гобоя и 2 — для баяна, ряд духовных сочинений, частью используемых при богослужениях в Храме! Но многие ли из любителей музыки могут похвастаться тем, что знакомы с его творчеством, хотя его новые опусы, исполняемые на ежегодном фестивале "Московская осень", одним из зачинателей которого еще в советскую эпоху он был, всегда привлекали внимание и специалистов, и слушателей.