Вроде бы по всему по этому нельзя называться Плюхиным негосударственными людьми. Ведь даже ягода, которую к поездам на станционный перрон носят продавать, набрана у них с христианской молитвой, значит, пользу да здоровье людям, землякам-россиянам принесет. По христианству-то впереди — последние времена, краешек бытия. Глобальные потепления да наводнения, войны, страшные болезни. Одни только трансгенные продукты, о которых теперь так много пишут, чего стоят!
А на подоконниках у Плюхиных каждую весну для своего сада-огорода растут уральские яблоньки и груши, весной высаживают в почву. В лесах все еще каждый год, словно Россия под Божьим покровом, зреют благодатные ягоды. Сохранился бы этот покров.
ЗАПАД ВМЕСТО СКУКИ
Учёные, политики, деятели культуры спорят: сохранилось ли в народе после всех потрясений и реформ прошлого века здоровое ядро, основа? Способны ли еще русские быть активной, деятельной силой истории, или в мировых процессах глобализации займут скромное "подсобное" место на обочине развития?
Но более интересным лично мне, например, кажется взгляд человека не с большими дипломами и научными степенями, а жителя какого-нибудь маленького российского городка, где на самом деле, как в фокусе, сходятся мировые и российские проблемы, отражаются в ритмах жизни, поступках людей, их мировоззрении… Вот две местные знаменитости, пенсионеры-путешественники: Николай Алексеевич Добров и Анатолий Семенович Сабиров. Ухватили после перестройки европейскую моду: путешествовать на склоне лет. Выражается в этом, как получается у них, человеческая натура, взгляды на жизнь, политику, культуру, настоящее и будущее родной страны.
Николай Алексеевич Добров, человек-живчик. 70-летний мужчина-красавец, хоть немного прихрамывает после старой производственной травмы, а по характеру скороход. В половине восьмого утра уходит из своего деревянного домика, на городской окраине, с рюкзаком за плечами. Идет проторенными своими маршрутами. В рюкзаке газеты всех 4-х городских изданий плюс еще что-нибудь печатное: сканворды, кроссворды. Пенсионер Добров давно подрабатывает продажей газет, ведет аккуратные "гроссбухи" с записями расходов и доходов, прогнозом ежемесячной прибыли. Бывший коммунист, сохранивший партбилет, Добров также давно принял капитализм, со всеми его нормами и правилами. Шахтер-взрывник, он еще на пенсии потрудился вахтером, потом решил торговать семечками. Ездил в Екатеринбург с огромными баулами, закупал эти семечки на каких-то складах, дома обжаривал на подсолнечном масле и продавал стаканами. Так же аккуратно вел "капитализм в действии" — тетрадки с расходами и доходами. Когда научился зарабатывать денежки на нехитром бизнесе, решил переквалифицироваться на продавца газет.
И это у него получилось. Лет 6-7 уже Николай Алексеевич активно сотрудничает с городскими редакциями. К шахтерской пенсии, что составляет у него около 5 тысяч рублей (большой стаж работы на Севере — в золотодобывающей шахте на Чукотке, доплата за инвалидность), зарабатывает еще примерно столько же. Жена у него умерла 13 лет назад, дети выросли, живет один. И куда же с деньгами-то?
Добров поступает с ними неординарным для среднестатистического российского пенсионера образом. Откладывает для путешествий в Западную Европу. А однажды купил "тарелку", настроенную на европейский спутник, установил во дворе, смотрит теперь телевизионные программы всего мира: западные, стран Ближнего Востока, Китая. В планах — покупка компьютера для изучения итальянского и испанского языков по компьютерным программам (словарями письменный стол завален). На Запад Добров ездит ежегодно с 2003-го. Сначала тур "Вся Европа", круиз до Испании, на следующий год — Болгария (для уральца это тоже что-то вроде европейской страны), в прошлом году — поездка по Италии. Франция. "Как же, в Париж надо…"
Для 70-летнего пенсионера Доброва это всё — своеобразный мир и устоявшийся образ жизни. Торговля газетами, накопления-заработки и… заграница. Деревянный домик, утонувший в зелени у хозяйственного вдовца. "Бон джорно", по привычке, по-итальянски иной раз здоровается с постоянными покупателями, а североуральских девушек называет "синьоритами".
Собственно говоря, зачем человеку такой образ жизни? Его-то ровесники, из тех, у кого сохранилось здоровье, часто выбирают бутылку да рыбалку. Ну, копание на грядках, на даче. Николай Алексеевич почти без выходных бегает по городу с газетами, суетится, этакая живая кровиночка рыночного общества. И ведь знает, что капитализм — это не идеальная штука, это не сладко. Других продавцов-конкурентов надо обогнать, знакомому человеку даже 50 копеек не скостишь. Обижается кое-кто за это на Доброва. Но есть и благодарные люди, которым на рынке он, с манерами торговца-зазывалы, помог пристроить котят в хорошие руки. Такая жизнь…
Познакомившись получше, однако, понимаешь, что оказалась человеку близка трудовая протестантская этика — основа, душа рынка. Энергичный труд, накопление достатка, разумные траты. Секреты свои выдохнет Добров, когда с ним сойдешься. Труд, бизнес ему нужны как противовес вину, скуке, безделью. В недалекой прошлой жизни не бизнесмен, пенсионер Добров, как сам признается неоднократно, даже попадал в реанимацию после алкогольных злоупотреблений. Но однажды решил подвести под этим черту. Найти себе дело. Газеты, кстати, ему не чужды: в молодости немного не закончил филологический факультет Уральского госуниверситета и всю жизнь был активным рабкором городских газет. Теперь ими торгует.
Но вот, сколько ни пытай Доброва о впечатлениях его поездок, никогда не услышишь восхищений, восторгов, больших эмоций. Он там многое пропускает как будто мимо внимания. Хотя изучает иностранные языки. Едет российский пенсионер на Запад, как сам говорит, для смены обстановки. И чуть не самые яркие впечатления у него получаются о россиянах, с которыми путешествовал в одном автобусе. Москвичам на следующий год посылает посылки с уральскими кедровыми орешками, рассказывает о знакомстве с жителями Дагестана. А то, что видел Колизей, видел Рим и Венецию, от Польши до Испании катался на туристическом автобусе, — всё как будто… ничего. Правда, бережно хранит фотографии с видами европейских городов, где сам-то, например, рядом со знаменитыми венецианскими каналами. Ну, и такую жизнь считает вполне разумной и нормальной, чтобы, потрудившись, не щадя сил, просто так махнуть в Париж или на берег моря в Болгарии.
ОСОБЕННЫЙ ТАЛАНТ
О жизни его никому особенно не известно, и сам род его занятий для большинства остается тайной. А зовут Иваном, по отчеству Ивановичем. Хотя и имя это не настоящее, да и отчество, наверное, тоже было другим. Многие видят, что этот уже пожилой, потрепанный жизнью мужчина неразлучен с девочкой лет шести. Вместе куда-то уезжают на велосипеде, вместе возвращаются. Да еще можно заметить, что в этот коммунальный дом, в ничем не примечательную квартиру приходят, приезжают чужие, неизвестные люди.
Однажды, когда велосипед стоял во дворе, а Иван Иванович мирно копался в огороде, мне пришла в голову идея поговорить с ним.
Чайнички разных фасонов в ряд на полочке, часы со старинным боем, в которых непременно должна быть изящная кукушка, сундук — фамильный сундучок с музыкальным звоном. Открывается замок… и звон. Душа живая в этом дереве, в сундучке, что делал мастер из славного города Российской Империи — Екатеринбурга, в старинной купеческой горке-комоде, что стоит тут же рядом. Ковер ручной работы. Вышиты на темном дивные цветы: лазоревые и алые. Оловянная игрушка: кудрявый веселый парень дует в дуду и пляшет, обнявшись с медведем. Ах, возвеселись душа… Всё не могут ноги остановиться, всё идут в пляс по зеленой мураве. А вот полушка — деньга допетровских времен с гербом московского государства — орлом двуглавым. Держали её еще, может, в руках стрельцы, в кабаке давали за неё кружку зелена вина людям гулящим, лихим. Или торговали на полушку пирогами почтенные, богобоязненные купцы.