Так что дон Кихот хорошо сказал о свободе, но несколько отклонился от темы. Вообще книга печальна. Не только злоключения дон Кихота вызывают грусть, а люди, среди которых проходит его вояж. Это хитрецы, скудоумцы, воры, каторжники, продувные трактирщики, шулера, мздоимцы, лихоимцы, проститутки, любители пожить за чужой счет и т.д. С какой стати помогать всей этой сволочи? В романе действительно нет почти никого, кто достоин помощи. Времена странствующего рыцарства реально миновали, но сколько мытарств пришлось испытать дон Кихоту, чтобы это уразуметь! Вместо волшебников, великанов, чародеев и просто достойных жалости несчастных ему пришлось общаться черт знает с кем.
Небесная душа оставила его, а взамен проявилась рациональная душа чрезвычайно здравомыслящего и доброго человека. Правда, он снова принял следствие за причину и во всех своих невзгодах обвинил книги: "Ныне я враг Амадиса Галльского и тьмы тьмущей его потомков, ныне мне претят богомерзкие книги о странствующем рыцарстве, ныне я уразумел свое недомыслие, уразумел, сколь пагубно эти книги на меня повлияли, ныне я по милости божьей научен горьким опытом и предаю их проклятию." Совсем напрасное проклятие, в особенности касательно доблестного Амадиса, который менее всего виноват в чудачествах дон Кихота. Добрый идальго справедливо разделил свое имущество и ушел из этого мира как хороший христианин.
Жаль, поскольку вместе с ним ушли рыцари — последние истинные люди.
Владимир Бондаренко ЗАМЕТКИ ЗОИЛА
Пожалуй, главной книгой в зарубежной литературе последних лет стал роман афганского писателя Халеда Хоссейни "Бегущий за ветром". Сам писатель сейчас живет в Америке, но, судя по тексту удивительного романа и по тому чувству непреходящей любви к родине, которое переполняет роман, даст Аллах, и автор обязательно вернется в свой родной Кабул. Иные скажут: мол, сбежал в трудную минуту с родины, чего его воспевать? Но поколение Халеда Хоссейни повоевало вволю: и с советскими солдатами, и с талибами. Так что все мои возражения, скорее, будут именно по части изображения наших солдат. Я сам объехал и облетел весь Афганистан на вертушках, и бэтэрах, прошел весь путь от Кандагара до Герата и мог бы взорваться на мине, подложенной автором романа. Мои друзья, десантники или спецназовцы, могли его пристрелить, и не было бы романа. Война есть война, и, к счастью, Хоссейни это прекрасно понимает. И у него усталый русский офицер спасает мирных афганцев от обкурившегося солдата. Наверное, и так было. Предвзятости в романе не вижу. Да и не о войне роман.
Он — о дружбе двух мальчишек, сына богача и сына бедняка, о предательстве друга, о сложных семейных отношениях афганцев, о племенной розни. Как дружить вместе низкому хазарейцу и чистокровному пуштуну? Как преодолеть трусость, когда при тебе унижают друга? И до какой ребячьей низости нужно дойти, чтобы отринуть от себя свой же позор? И как успокоить народы своей страны, чтобы вновь возродился гордый и сильный Афганистан?
Читаешь роман, вроде бы роман твоего бывшего врага, — и видишь, что этот враг сам растерян, сам понимает, что годы войны с шурави были не самыми страшными в жизни его народа. Да и начиналась эта афганская смута, судя по роману, задолго до ввода советских войск. И отнюдь не нами затеивалась. Война еще как-то их сплачивала, а вот после войны и началось разрушение всего и вся в самом народе.
Жизнь афганцев в течение доброй четверти века. Существование на грани жизни и смерти. Уже давно самые главные события в европейской литературе исходят не от сытых и скучных европейцев, которым до кризиса и писать было не о чем, разве что о лесбиянках и педерастах, а то от индуса Салмана Рушди, как к нему ни относись, то от китайца Цзя Пинвы с его небесной собакой, то от серба Джорджа Пуришича с его одуванчиками, то от турка Орхана Памука с его внезапной любовью к армянам, то от афганца Халеда Хоссейни, то от русского испанца Рубена Гальего. Мусульмане, православные, буддисты, — кто угодно, только не разленившиеся протестанты и католики — становились отрицательными или положительными, но подлинными героями событий мировой литературы.
Боюсь, и в России нашу литературу лет десять послушно вели по этому тупиковому пути. Но — оборвалось. И романы Прилепина или Садулаева могут поспорить по трагичности и охватности событий с романом уже знаменитого афганца. И потому оспариваю рецепты когдатошнего своего автора и коллегу по порке в наш адрес в газете "Правда" Михаила Эпштейна о том, как России сотворить литературное чудо. Негодные рецепты. Горячая, обжигающая, объемная правда событий, когда смешиваются и личные судьбы маленьких друзей из Кабула, и судьбы всего народа, всей страны, как и сотни лет назад определяет настоящую мировую литературу. Не удивлюсь, если Хоссейни получит за этот роман Нобелевскую премию. Это афганский "Тихий Дон", или "Доктор Живаго", или "Тысяча журавлей" японца Кавабаты, это притча об отчаянии людей и эпос о выживании народа.
Амир — богатый и отчаянный отпрыск, его ждет байская сказочная жизнь в монархическом Афганистане, а рядом его слуга и друг Хасан, из бедняков-хазарейцев, который ему бесконечно, до смерти предан, и которого Амир неоднократно предает при первой же опасности.
К тому же, за ними семейная тайна, на самом деле — они сводные братья по отцу, которому пришлась по духу страстная молодая хазареечка, но говорить об их ребенке в кастовом Афганистане для отца Амира и Хасана — это значит публично унизиться. Всё по-восточному делается тайно. Но если внебрачный Хасан весь пошел в отца, а официальный сын Амир сторонится всего героического, опасного, что делать?
Тут уже вспомнишь нашу литературу девятнадцатого века с крепостной любовью, с Лизой Карамзина, с незаконным Пьером Безуховым.
И вдобавок сложнейший клубок межнациональной тысячелетней розни, когда хазарейцы недостойны равенства с пуштунами. Вдобавок двадцать лет непрекращающейся войны и бойни. И если об этом рассказано талантливо, ярко, да еще и со знанием дела, такая литература и становится тем мировым литературным чудом, которого жаждет совсем в другом месте Михаил Эпштейн.
Это первый роман афганского врача, ныне проживающего в Калифорнии, которого заставила вся его жизнь, вся жизнь его народа, и явный литературный дар, отложить в сторону скальпель хирурга и взяться за писательское перо. Риск явно оправдался. Роман уже переведен на 40 языков, тиражи исчисляются миллионами. И надо же — никакой минаевщины или робсковщины, никаких выдуманных ужасов Сорокина. Ибо реальные ужасы, прочувствованные самим афганским писателем, намного и страшнее, и объемнее придуманных ужастиков.
Думаю, роман "Бегущий за ветром" Халеда Хоссейни будет интересно прочитать и всем нашим "афганцам", прошедшим ту войну. Его герой, умный, но нерешительный Амир всю жизнь бежит за убегающим ветром истории, ветром времени, ветром жизни. И в конце концов догоняет этот ветер, и сам уже управляет им. Его бывший друг и сводный брат Хасан гибнет от пуль талибов вместе с женой, но остается жив их сынок, племянник Амира. Ему надо или ехать из сытой спокойной Америки, от своей богатой семьи в по-прежнему воюющий Афганистан, или же окончательно предать уже и племянника, как не один раз предавал брата.
Где его найти, как вывезти?
Нашел и вывез, едва не погибнув от всё тех же талибов. Вернее, как бывает всегда в литературе, расстрелять его должен был еще один подросток из его детства, ставший маньяком-убийцей, это для него танцевал в игрушечных костюмчиках маленький племянник Амира, прежде чем отправиться в постель к этому маньяку. Можно спорить, нет ли искусственности в сцене спасения, но и в жизни, и в литературе бывает разное.