Смотришь телевизор, слушаешь и думаешь: до чего жаль, что умер незабвенный академик Лихачев. Вот ещё и его бы завлечь в эту киношку! Он был очень оригинальный военный мыслитель. Например, вместе с известной Еленой Боннэр утверждал, что нам следовало изгнать немцев со своей земли и остановиться, и — штык в землю! — разойтись по домам. У академика был и веский литературный резон: Лев Толстой, говорил он, не стал же в "Войне и мире" описывать поход нашей армии на Париж. А мы, видите ли, в 1944-м попёрли освобождать Польшу, Румынию, Чехословакию и в 1945-м дошли до самого Берлина. Это, по мнению Лихачёва и Боннэр, была уже агрессия, омерзительная для них и Льва Толстого. А надо было, исходя из принципов гуманизма, дать Германии оправиться от ударов, передохнуть, глядишь, она и отказалась бы от своих нехороших планов.
Академик имел прямое отношение и к нашей теме. Однажды он заявил: "Подо Ржевом больше всего пострадало немцев и русских…" Странно: русский человек жалеет прежде всего страдальцев-оккупантов. Не тем ли и заслужил похвалу военного историка О.Кондратьева: "Сугубо штатский человек, филолог, историк, лучше профессиональных исследователей знает, что…". И так далее.
Но почему военного историка не заинтересовало, каким образом филологу удалось всю жизнь оставаться "сугубо штатским"? Ведь когда началась война, ему было 33 года, и он подлежал мобилизации по Указу Верховного Совета от 22 июня в первую очередь уже 23 июня. Ан, нет… Может, здоровьем был слаб? Да ведь дожил до ста лет.
ВРАГИ КАК ДРУЗЬЯ
Но вернёмся к вопросу о потерях. С.Герасимова сказала: "Ржевско-Вяземский выступ был ликвидирован, но занимавшие его войска немцам удалось сохранить". Как так — целиком и полностью? Да выходит. Ибо никаких оговорок нет, сказано категорично. Но какой-то неопознанный мною участник commedia dell»arte заявляет: "Точное число погибших немцев неизвестно. Но одна только 9-я армия Моделя потеряла не меньше 120 тысяч". Это одно. А другое — суперпатриотические власти Тверской области во главе с суперпатриотом Дм.Зелениным и, надо думать, с согласия московских суперов разрешили, как сказал Пивоваров, "по соседству с нашим кладбищем устроить немецкое, где хоронят бывших врагов". Вы подумайте: бывшие! Нет, сударь, там лежат вовсе не бывшие враги, а самые настоящие, с оружием в руках пришедшие уничтожить Россию, поработить наш народ и от защитников родины получившие по заслугам. Но откуда же они взялись, если, как уверяет Герасимова, всех удалось сохранить? Уж не привозят ли сюда умирающих ныне в Германии воевавших подо Ржевом бывших немецких солдат, которым тогда удалось улизнуть? Губернские патриоты могут и до этого додуматься. Словом, тут некоторая неясность. Уж надо бы вам, творцы, как-то договориться, увязать концы с концами. А ведь так — никакого доверия.
Едва ли зная, в чём разница между ППШ и ППЖ, Пивоваров, однако, претендует на роль большого стратега: "30 января 33 армию Ефремова отсекли от основных сил фронта, окружили. Он просит разрешения на прорыв. Комфронта Жуков приказывает продолжать операцию. Ефремов напрямую обращается к Сталину. Но и Ставка не разрешает: "Потерпите, мы вас не оставим. Жуков в ярости: подчиненный обратился через голову командующего". Естественное дело: армия живёт по субординации, но неадекватный адепт демократии понять этого в армии не может, хотя сам беспрекословно подчиняется какой-то гниде, стоящей над ним. А Жукова так же возмутил Рокоссовский, когда в ноябре 41-го решил отвести свою армию за Истру (где я сейчас пишу эти строки) и тоже обратился "через голову". И у него были очень веские соображения: "Я считал вопрос об отходе чрезвычайно важным. Мой долг командира и коммуниста не позволял мне безропотно согласиться с решением командующего фронтом, и я обратился к начальнику Генерального штаба маршалу Б.М.Шапошникову… Спустя несколько часов получил ответ. В нём было сказано, что предложение наше правильное, и он его санкционирует. Я был уверен, что ответ согласован с Верховным". И Рокоссовский отдал соответствующий приказ.