— Если бы идеал нашли, то тогда оказались бы бессмысленны и театр, и кино, и поэзия, и проза. Вообще — искусство. Вся жизнь — стремление к некой высшей цели. Можно назвать — идеалу. Хотя некоторые наши "революционеры" никогда не признавали и не признают слов "идея", "идеология", "идеал", не понимая, что сама жизнь — это и есть идея. Поэтому хвастать тем, что я, дескать, не служу никакой идее — означает, что не служу никому, даже себе. Сам человек — это есть Великая идея на этой земле.
— Может, вы излишне требовательны? — пытаюсь возразить собеседнику. — В тех же романах "Выбор", "Игра", "Искушение" показываете своих героев в обстоятельствах, будто они перед Высшим судом совести. Почему же в обыденной-то жизни забываем о Страшном суде?
— Простите, может быть, отвечу резко. — Бондарев весь напрягся, поднялся с кресла и заходил взволнованно взад и вперед по комнате. — Литература сама по себе изменить материальный мир не в состоянии! Она лишь способна повлиять на взгляды людей, отношение их к жизни. После того, что было написано и Шекспиром, и Сервантесом, и Толстым, и Достоевским, и Чеховым о проблемах этого мира, казалось бы, все пороки и страхи должны были исчезнуть, а они существуют. И всё же отношение к миру части читающей публики, конечно, изменилось. Особенно в России, поскольку у нас слово исторически играло и играет огромную роль. Это — фундамент всего. Если хотите, и Веры.
— В одной из своих миниатюр "Мгновения", вы пишете, что за один миг можно потерять себя как личность. Слишком много искушений ныне, и русскому человеку ничего не остается иного, как полагаться только на себя, собственные силы.
— Так было всегда. Да и в Библии сказано: "Спасись сам и спасутся тысячи вокруг тебя".
В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ БОНДАРЕВА проскальзывает одна и та же мысль: почему ложь часто заслоняет правду? И отчего порядочные люди проигрывают прохиндеям? Несколько лет назад возник конфликт в Международном сообществе писательских союзов. Сместили с поста председателя Сергея Михалкова и избрали на эту должность Юрия Бондарева. Не тут-то было! Начались какие-то проверки, наезды, провокации. Дошло до того, что "Дом Ростовых" взяли штурмом омоновцы. У парадного входа толпилась группа литераторов — в основном сторонников баснописца (поддерживали ОМОН). Хотя некоторые из них незадолго до этого клялись в верности Бондареву. На улице было зябко, неуютно. Спросил одного из стоявших:
— Кто в здании?
— Михалков и Бондарев, — ответил он. — Беседуют в окружении прокуроров и милиционеров…
Тускло светились в сумраке высокие окна. И подумалось: "Два патриарха русской литературы сидят друг против друга и спорят о суетном. А ведь вся эта заварушка не стоит и выеденного яйца".
Непостижимо: о существовании великого русского писателя-фронтовика власти вроде как забыли! Живет себе тихонько в уединении и пускай, мол, молча доживает век. Уж очень Бондарев неудобен: говорит жгучую правду, неподкупен. Липовые звезды меркнут перед талантом классика мировой литературы. Рядом-то некого поставить. Его книги переведены на 85 языков. На Западе прекрасно понимают, какой это мощный писатель. Но в шорт-листы Нобелевского комитета, отбирающего очередных лауреатов на премию в области литературы, фамилию Бондарева никогда не вносили. И вряд ли внесут.
Но не это печалит. Россия перестала быть читающей страной. Социологические опросы показывают: 95 процентов старшеклассников не способны воспринимать художественные тексты. Так низко пала наша культура! Дух нации подорван. В войну Сталин вернул народу великих полководцев Суворова, Кутузова, Ушакова, Нахимова, Багратиона, учредив ордена их имени. Придет время, вернутся к читателям и великие книги Юрия Бондарева, очищающие души, несущие добро и свет.
И ВНОВЬ СТОИМ У ВОРОТ. В сухощавой, слегка сутулой фигуре Бондарева — что-то щемящее, грустное. Годы. Завожу разговор о прекрасных женских образах в его произведениях, и лицо Юрия Васильевича светлеет, в зрачках вспыхивают веселые искорки:
— Мужчина, потерявший интерес к женщине, теряет самого себя, — говорит он твердо, — меняется и характер и привычки — пропадает интерес ко всему. Героини моих романов очень разные. Господь создал женщину для любви, и это великая тайна, постичь которую способен далеко не каждый. Я чувствовал себя хорошо до семидесяти пяти лет. Даже до семидесяти шести! Но потом сдал. А в душе столько нерастраченных чувств! Вот опять весна. Всегда ждал конца февраля, когда небо станет синим, а воздух особенно будоражащим. К февралю завершал все свои романы и как-то преображался душой.