Для России он — и ворота, и пропуск в Сибирь. Это паспорт, удостоверяющий, что Сибирь — "тоже русская земля"… Чего не хотят понимать люди из корпораций, которые, видимо, рассматривают территорию за Уралом как колонию. Сибирь для них — не более чем дойная корова, от которой можно получить миллионы баррелей нефтяного молока. Что ж, эти господа во всем ведут себя, как иностранцы… Хотя честно говоря, сейчас мало кого прошибешь разговорами о сакральных землях, заповедных зонах. Простым людям не до того — как бы выжить, да не впасть в нищету. А местным властям с головой хватает своих дел и делишек. Кризис на дворе!
Но на самом-то верху, хотя бы каким-то краем сознания, должны же мыслить стратегически! Реагировать не только на злобу дня, но и думать о будущем. Сегодня исторический, культурный и ландшафтный феномен, имя которому исторический Тобольск, — находится под угрозой уничтожения. И эта публикация — вовсе не ответ на какие-то вопросы, а призыв откликнуться на драму старого Тобольска.
Даже в наши дни небольшой уездный Тобольск, несмотря на страшную разруху, царящую в подгорной его части, удержал очарование, свойственное настоящему старому русскому городу. Жив если не сам городской уклад, то явственное воспоминание о нем. А ведь ничего подобного не сыщешь уже ни в Тюмени, ни тем более в рассыпанных по Северу нефтегазовых центрах, что возникли вчера на месте оленьих стойбищ, а теперь сияют в ночи, точно новехонькие АЗС.
Попав в Тобольск, сразу понимаешь: здесь — Россия, чего уж не скажешь, например, о нынешней Москве, имя которой сторукий, стоглазый Вавилон…
Тобольск — уникальная ландшафтно-градостроительная система, ибо существует он на двух уровнях, перепад между которыми фантастически резок. Словно Верхний город ринулся с обрыва вниз и, ударившись оземь, разошелся узорчатой скатертью Нижнего посада.
Будто пенный гребень какой-то колоссальной волны, сверкает белыми постройками вершина Троицкого мыса. Там, на горе: кремль и массив Софийского собора с летящей в синь колокольней. Как сказано в одном из путеводителей по Тобольску: "Город-сказка сильно меняет свой облик в зависимости от освещения".
Это совершеннейшая правда — как правда и то, что, независимо от характера освещения, от времени суток, времен года и погодных условий, вид с горы на старый Тобольск всегда завораживающе, прямо скажем — магически красив.
Рассеченный узкими прямыми улицами, опутанный сетью извилистых речек, простреленный вертикалями каменных колоколен и главками старейших в зауральских российских пространствах храмов, Нижний посад лежит перед вашими очами, как на ладони. Он сам — большая ладонь в пересечениях линий судьбы.
Иногда — подпоясанный парадной золотой лентой Иртыша, подсвеченный медными закатными лучами, — он похож на волшебный город из сказочной табакерки. А порой, сквозь мнимости зимнего ночного бурана, кажется, что здесь и не город вовсе, а чья-то колоссальная, до самого горизонта, черная монограмма, сквозящая через густоту яростных метельных потоков. Этот Нижний посад с горней высоты представляется уже готовым и радостным заповедником, состоявшимся музеем под открытым небом — чем-то вроде любимого всеми Суздаля… Но только спуститесь с горы — и улыбка пропадает. Да, это Суздаль, но только после двухнедельной бомбардировки. Часть зданий осыпалась, часть сгорела, а иные дома представляют собой неряшливо зашитые кое-где фанерой и строительным пластиком хибары.
Шесть лет назад в очерке "Тобольск священный" ("Завтра", 2003, N27) мною в общих чертах была отражена вторая фаза гибели старого Тобольска.
Первая же началась еще в далекие 70-е и 80-е годы прошлого века. Строительство близ Тобольска суперсовременного тогда нефтехимического комбината создало в нагорной части соцветие микрорайонов. Так возник новый Тобольск: типовой, благоустроенный, аккуратный. Он-то и "выпил", как чашу, Нижний посад, вобрал в себя стремящееся к удобствам население. Этот процесс превратил старинную часть в неблагополучную окраину, социальную резервацию, зону временного жилья для разнорабочих и переселенцев.
И неудивительно, что тобольские речки перестали чистить, а разбитую строительными самосвалами дренажную систему восстанавливать было уже некому.
Иные деревянные памятники местные власти предпочли раскатать и приберечь — складировать до каких-то несбыточных лучших времен. Увы, сами склады с раритетами прогнили и обвалились. Дело кончилось безвозвратной гибелью уникальных сооружений: например, домов Ершова и Фонвизина…