Выбрать главу

Еще можно ужаснуть Руфину, если сравнить американца и русского. Или СССР (сейчас Россию) и Америку. Мол, чего американцы до сих пор заходятся по поводу советского присутствия в Афганистане, куда наш контингент вошел по просьбе законно избранного правительства, а сами вторгаются непрошенно и во Вьетнам, и в Афганистан, и в Югославию, и в Ирак.

- Да вы понимаете, что говорите?!! - дрожащим от возмущения голосом вопрошает Руфина. А что я говорю? Я смею сравнивать себя с американцами, что выглядит в глазах америкофилки поруганием святынь. Я это прекрасно знаю и хулиганю: нет-нет да пугану Р., отозвавшись о предмете ее обожания без восторга. Что ж, грешна, каюсь.

Михаил Лобанов НА ПЕРЕДОВОЙ

В 1941 году я закончил 7-й класс Екшурской средней школы на Рязанщине, а через полтора года, семнадцати с небольшим лет, был призван в армию, направлен в январе 1943 года в Благовещенское пулеметное училище (под Уфой). Но закончить нам его не дали. Уже в середине июля нас по команде подняли с нар и объявили об отправке на запад. Я попал на Курскую дугу, участвовал в боях стрелком первой гвардейской стрелковой роты пятьдесят восьмого гвардейского стрелкового полка восемнадцатой гвардейской стрелковой дивизии тридцать третьего гвардейского стрелкового корпуса одиннадцатой гвардейской армии. 9 августа 1943 года был ранен осколком мины в бою в районе населенного пункта Воейково, что в двадцати четырех километрах восточнее Карачева (Брянская область). За участие в боях награжден двумя боевыми орденами - Красной Звезды и Отечественной войны I степени.

Вспоминаю, как мы шли ночью на передовую. Впереди небо было в трассирующем свечении, в бегущих друг за другом роящихся огненных светлячках, пунктирах, оставляющих за собой полудужия или же растягивающихся по горизонту. Казалось, что там - главное, и все вместе, с ними не страшно (еще не знал огромного пространства от окопов даже до санбата). Все там вместе, вся армия, все делают сообща что-то налаженное, почти праздничное, это чувствовалось по непрекращающемуся кружению (так казалось) трассирующих огней.

Прямо с ходу, неожиданно, мы подошли к окопам, а потом оказались в них. Чувство было самое обыденное, как на привале. Видимо, скоро будет рассвет, очень хотелось есть. Сухой паек был съеден двое суток назад, вспоминалась буханка хлеба, найденная накануне по дороге, эта буханка валялась на пути, странно было, что ее не подобрали до нас, тогда же я ее поднял, и мы жадно съели её. В окопе нас казалось мало, после того как мы шли ночью, но было уже привычно, здесь мы и должны были быть, все те, кто стоит рядом. Давно рассвело уж. Послышалось, но не мне одному, это я понял по лицам, далеко в стороне или далеко впереди что-то начало происходить. Понятно было лишь то, что там были наши, и только от них шло всё, что там делалось. Вскоре слева от окопа появились раненые, были видны согнутые спины, стоны раздавались где-то за нами. Над окопом неожиданно вырос лейтенант, шедший с нами ночью на передовую, в памяти остался чудовищно раскрытый рот: "Впе-е-р-е-ед!!!". Когда вылезли из окопов и побежали по ржаному полю, всё трещало вокруг от выстрелов, но никого во ржи не было видно, мы бежали за лейтенантом. Когда залегли, я в трех шагах увидел лежавшего неподвижного человека, немолодого, понял - убитый. Наш. Он лежал на боку, с подогнутыми к животу ногами, обнаженный от живота до колен, я подумал, что он мучился и сам разделся. Это меня почему-то больше всего удивило, но я не почувствовал никакого ужаса, как будто я уже видел это раньше. Попадались во ржи другие убитые, один - и этим он отличался от других, похожих друг на друга, - с разбитым черепом. Стреляли, перебегали. Непонятно, когда загорелась рожь, и сколько времени прошло, и когда появились самолёты. Их не было видно, но они летели где-то рядом, сзади, очень низко, и затихали в треске горящей ржи. После них жиденьким, почти безобидным казалось потрескивание. И вдруг, буквально в десяти-пятнадцати шагах, где начиналась непримятая рожь, выскочила фигура в зеленом френче, закричавшая что-то по-немецки, и тут же упала от соседнего от меня выстрела, сапогами к нам, с кобурой на боку, - это я рассмотрел, когда немец уже лежал в нескольких шагах от нас, удивительно тихий в такой же удивительно вдруг наступившей тишине.

Потом мы оказались в открытом месте - метрах в трехстах впереди два танка, странно, что не стреляют, не едут, а стоят, и около них фигуры людей… А потом вдруг - наступивший вечер, село с колокольней, всё горит… Нас собрал комбат, приказал накормить. Лейтенанта не было среди нас. Мне казалось, что всё теперь уже позади, все люди вокруг - хотя почти все другие, но те самые, которые должны были быть, и было спокойно перед тем, что ожидало нас завтра. Я уснул у стога сена.