Иногда свежесть превращается в сквозняк, продувает насквозь, пробирает так, что необходимо срочно "согреться". От некоторых пассажей "Барто", что называется, уши сворачиваются в трубочку. Что хорошо. Считается, что сегодня основной потребитель культурного продукта - это "уставший менеджер". "Барто" есть хорошая встряска от расслабления в реальном мире.
"Начисто отрицая понятие вечности, определяя самое себя как процесс непрестанного обновления, реклама стремится к подавлению субъекта, к превращению его в послушную марионетку будущего. И это формальное, поверхностное участие в жизни окружающего мира призвано заменить в человеке жажду бытия" (Мишель Уэльбек).
"Барто" - это радикальный ответ на гламур. Здесь хватает трэш-эстетики. Это может быть вульгарно, грубо, но не пошло. Ибо пошлость и есть главная мишень атак "Барто"
Глобализм - плохо, но куда хуже жлобализм. Всё-таки любой глобализм, мондиализм и прочий "-изм" - всего лишь конкретное воплощение вселенского свинства, в котором порой едины власть предержащие и плебс.
Ещё одна гримаса развития цивилизации - как получилось, что назойливая апология бурной деятельности обернулась инерционностью, протокольностью даже интимных сторон человеческого бытия.
Темы "Барто" - странная ностальгия по девяностым, социальные сети (в которых запутались миллионы), псевдопатриотизм, потреблятство. Мы очень долго себя успокаивали, что Россия идёт своим путём, что нас обходят стороной беды и соблазны западного мира. И проглядели то, что всё у нас имеется - и своё "общество потребления", и "общество спектакля" а-ля рюс. Достаточно взглянуть на глянцевых персонажей реалити-шоу. Беда - не в мате и в публичных засосах. На экране собственной персоной Потребитель, который с хрустом сожрёт любые высокие материи и не подавится. Такого можно только тревожить, ставить в тупик.
"Секс, насилие и хорошее настроение" - это предельно актуально и предельно осмысленно, альбом о фантомах общественного сознания. Причём попасть в болевые точки реальности получается куда точнее, когда ирония и пафос слиты воедины.
"Барто" - настоящие анархисты-провокаторы. В том самом смысле, который открывает предисловие к альбому "ДК" - "До основанья, а затем": "Слово провокация на самом деле имеет совсем не тот смысл, коим всуе пользуются демократически настроенные психопаты. Провоцировать - значит заставлять людей самостоятельно делать выбор, а не скользить по тонкому льду стереотипов и предрассудков". "Барто" отправляет слушателей в свободный полёт. Кто-то почувствует себя неуверенно, для кого-то это будет зарядом бодрости и понимания.
Илья Матиссович СПЕКТРЫ ЦВЕТА И ДОБРА
Живопись интернациональна по своей сути, она говорит с миром языком цвета и формы, и синхронный перевод ей не нужен. Своим ярким, в буквальном смысле этого слова, искусством Ольга Мотовилова-Комова утверждает пластические достоинства живописи, где само построение цветового пространства на картинной плоскости рождает ёмкий, пронзительный образ, где сюжет - лишь повод для выражения радости жизни и любви к людям. Её холсты предельно ясны и эмоционально самодостаточны, их невозможно, да и не нужно объяснять словами: любая попытка прокомментировать или дать исчерпывающее название лишь упрощает образ.
Творчество Ольги произрастает из двух традиций, во главу угла ставивших язык цвета: русской (древняя стенопись, наивное искусство) и французской (постимпрессионизм, фовизм). Поэтому не случайно на выставке в диалоге с темой русской провинции присутствуют полотна парижской серии, точно так же как на проходящей прямо сейчас выставке в Париже русские мотивы дополняют французский цикл.
Решающую роль в художественном становлении Мотовиловой-Комовой сыграла семейная память о деде, выдающемся русском скульпторе Георгии Ивановиче Мотовилове, который в эпоху соцреализма сумел противопоставить официальной бытоописательности принципиальный подход к форме, основанный на опыте античной скульптуры. Произведения деда, среди которых росла художница, изначально поставили перед ней высочайшую планку качества, к которой она стремится всю свою жизнь. Можно смело сказать, что Ольга претворяет в живописи те же принципы и критерии, которым в скульптуре следовал её дед.
Учёба в институте им. Строганова на отнюдь не женском факультете металла не только "поставила" глаз и руку, но и развила удивительное чувство материала, умение автора преображать на холсте обыденные сюжеты: животных, людей, избушки - в сложный декоративный орнамент.