В ходе недавнего визита в Багдад египетского министра нефти Амина Фахми было подписано соглашение о двустороннем сотрудничестве, согласно которому компании из Египта помогут иракцам бурить новые скважины, модернизировать нефтеперерабатывающие предприятия, а также строить нефтехранилища. Как заметил в этой связи иракский министр нефти аш-Шахристани: "Ираку необходимо пробурить сотни нефтяных скважин, чтобы увеличить производство "черного золота" и протянуть сотни километров трубопровода".
Сергей Батчиков, Игорь Игнатов «ВИРТУОЗ»: В СТОЛБЕ ЛИКУЮЩЕГО СВЕТА
НЕДАВНО СВЕТ УВИДЕЛ новый роман А. Проханова "Виртуоз", ставший, несомненно, явлением в жизни современной русской литературы, да и русской жизни вообще. Впрочем, для того, чтобы правильно оценить этот роман, его надо рассматривать в контексте не только русской, но и мировой литературы. В ходе поступательного развития этой последней можно проследить четыре важных для нас этапа в эволюции классического романа.
В романах первой половины XIX века описываются судьбы, взаимоотношения людей и одновременно — эпоха, нередко вместе с присущими ей историческими драмами. Через судьбы здесь передается масштабность событий, а сами герои предстают перед нами, как точки, движущиеся, взаимодействующие и сталкивающиеся в пространственно-временном континууме ньютоновской вселенной.
Приход в литературу Достоевского ознаменовал начало нового этапа. В модели Федора Михайловича человеческое существо уже не является точкой — это бездна непредсказуемых смыслов. Обобщенное человеческое существо, по Достоевскому, — это "семья Карамазовых", все ее члены сразу, включая и Алешу Карамазова, и Смердякова. Это уже "физика" другого класса — "ядерного", ибо обобщенное человеческое существо в рамках данной модели можно сравнить с ядром атома, которое лишено стабильных физических характеристик и непредсказуемым образом реагирует на воздействия извне (т.е. на бомбардировку его внешними частицами). Точно так же и человек непредсказуем и разнообразен в совокупности своих реакций на внешние воздействия, да и свои собственные, идущие из глубины души, импульсы — тоже. Любое взаимодействие, в зависимости от наличных условий, которые всегда уникальны, может породить как условного Алешу Карамазова, так и условного Смердякова. В этом смысле христианство, по Федору Михайловичу, очень сближается с классическими положениями ядерной физики.
Роман Джеймса Джойса "Улисс", где автор описал один день (с 8 утра до 2-х ночи) из жизни дублинского еврея Леопольда Блума и молодого писателя Стивена Дедала, — следующая ступенька литературной эволюции. Здесь уже нет пространства и времени. То есть они, конечно, присутствуют, но постепенно — по мере развития сюжета — теряют в контексте романа сколько бы то ни было значимую роль. Это уже квантовая логика, "усугубляющаяся" еще и тем, что Джойс здесь уже не столько рассказывает о реальности, сколько заставляет ее говорить о себе самой, выполняя лишь роль некоего литературного "медиума".
И, наконец, Кафка. Он избрал талмудические притчи в качестве первоисточника и художественно обрабатывал их в своих литературных произведениях. Такой подход уже выходит за границы "физики" нашего мира — Кафка рассматривает материальный мир, как слепок, воплощающий вечные, высказанные "на все времена" истины мира метафизического. Мы видим здесь растворенность вечного в ткани текущего бытия, восприятие этого бытия как бесконечной цепочки "материализаций" богооткровенного текста. Один из героев Кафки всю свою жизнь посвятил тому, чтобы создать совершенную машину для истязаний человека. И кончил тем, что сам в нее попал. Это — талмудическая (а, значит, "вечная", по еврейским представлениям) притча материализовалась во всей своей классической красе в России во времена "царствия" Б. Ельцина. Тот все выстраивал систему "сдержек и противовесов" и сделал ее, в конце концов, столь совершенной, что оная стала идеальным оружием в руках его собственной дочери, которая, спасая свою эксклюзивную шкурку, упекла папашу на пенсию, "в бункер" — подальше от власти, чужих глаз и народной ненависти.
Что же можно сказать в этом контексте о новом романе А. Проханова "Виртуоз"? В нем мы видим синтез всех этих четырех методов: от классической литературы начала XIX века до Кафки. В этом смысле это, так сказать, пятый этап, эквивалентный запросам XXI века. Впрочем, достоинство книги не только в этом. Здесь же мы обнаруживаем и уникальную, сугубо прохановскую, сверхидею, которая в столь пронзительно отточенной форме отсутствует даже у Достоевского. Суть сверхидеи состоит в том, что даже те отвратительнейшие "Содом и Гоморра" в одном флаконе, которыми является сегодняшняя Россия, не погибли окончательно, пока есть хоть один праведник, существование которого дает надежду на спасение.