А вот "Азиатский экстрим" на этот раз был по-прежнему восточным, но не столь радикальным, как в прежние годы. При таком раскладе баланс остроты чувств и обыденности оказался выдержан, пожалуй, только в индонезийской "Слепой свинье, которая хочет летать" режиссёра Эдвина(!). Жесть нарратива, шоковые моменты и экзотический антураж не выстраивают барьеров, напротив - делают историю интернациональной. С таким же успехом этот диковинный фильм мог бы называться "Русская свинья, решившая стать американцем", "Польская свинья, захотевшая стать европейцем" или просто "Эдичка Лимонов в поисках утраченного ковчега".
Острые - но совсем иного рода - ощущения можно было получить и на другой ориентальной программе, посвящённой году Индии в России. Неизгладимое впечатление произвёл тамильский боевик "Билла". "Римейк Римейкович" двух популярных хитов Болливуда интересен, конечно же, не своим сюжетом (знатоки жанра помнят его наизусть), но самим "региональным" подходом к производству. Представьте себе, что где-нибудь на Свердловской киностудии переснимают "Адмирала" - а то и "Тараса Бульбу" - с тем же бюджетом, размахом, но с отсутствием звёзд. И всё потому, что свердловчане хотят видеть на экране только своих земляков, соседей по подъезду. Странно? А вот тамилы именно так и делают. Не требуется хождения за три моря, чтобы понять: Индия - удивительная страна.
Ещё один наш личный выбор - "Луна" Данкена Джонса, сына Дэвида Боуи. Камерная фантастика в стиле 70-х, косвенно отсылающая нас к незабвенному "Козерогу-1", не произвела впечатления на жюри конкурса "Перспективы". Ещё бы - там нет ни тиранов, ни узурпаторов, ни отсылок к нашему фатальному прошлому, а то и либеральному будущему. И тем более - к лучшему из возможных настоящих. Это просто внятное интересное кино, из тех фильмов, что раньше снимали вдоволь, а потом почему-то вдруг разучились. Ну а для Данкена космическая тема - дом родной; в том, что его папа - пришелец, не сомневается, кажется, уже никто.
Закрывался фестиваль несколько схематичной картиной Майкла Манна "Джонни Д", остроумно названной нашими прокатчиками в честь любимца публики Деппа, сыгравшего там. На самом деле это фильм "Враги общества", ещё одна история о человеке, совершающем преступления. И при этом ставшим народным любимцем. Речь идёт о Джоне Диллинджере, легендарном гангстере, застреленном при выходе из кинотеатра "Байограф" в 1934 году. С его смертью закончилась эпоха автоматов Томпсона, лихо заломленных фасонистых шляп, чёрных автомобилей "Форд-Т". И мифа о героических одиночках, выступающих против произвола банковской системы. Марко Феррери, чья ретроспектива уже не в первый раз мозолит глаза фестивальной публике, назвал одну из своих программных работ "Диллинджер мёртв". С каждым годом, посещая ММКФ, мы верим ему всё больше и больше.
Материал подготовили Анастасия и Борис Белокуровы, Сергей Угольников
Елена Антонова ДЖЕНТЛЬМЕНЫ НЕУДАЧИ
В МХТ имени А.П. Чехова - премьера. "Пиквикский клуб" по роману Чарльза Диккенса в инсценировке Натальи Венкстерн. Эта инсценировка уже шла в МХАТ. Поставленная Станицыным в 1934 году, она за более чем 20-летнюю сценическую жизнь выдержала 643 представления! Даже мысленное сравнение этих работ, чему немало помогла изложенная в программке нового спектакля история первой постановки с фотографиями наиболее характерных сцен и героев, настолько не в пользу премьеры, что, нехотя, загрустишь. Падение уровня режиссуры, сценографии, актерского мастерства в одном из самых именитых театров мира - налицо. И дело даже не в том, что тогда играли такие артисты, как Грибков (Пиквик), Кторов (Сэм Уэллер), Масальский (Джингль), Комиссаров (мистер Уордль), что декорации писал прекрасный художник Вильямс, что первая самостоятельная режиссерская работа Станицына состоялась в то легендарное время, когда Станиславский сам принимал новые спектакли. Главное, что привлекало в этой работе, - воссоздание атмосферы веселья и добра, органичной для молодого Диккенса. О приключениях Пиквика и его друзей, о несообразных ситуациях, в которых они оказывались из-за редкостного простодушия и благородства своего предводителя, спектакль рассказывал, не пережимая, памятуя о тонкости английского юмора и парадокса. И… великодушие наивного человека начинало казаться куда более действенным и желанным, чем рационализм бессердечного дельца, о чем не переставал мечтать фантазер и моралист Диккенс. Спектакль не только веселил, но возвышал, потому и получился истинно диккенсовским.