Акцентируем одно существенное обстоятельство. Проблематика "злобы дня", публицистический пафос, историко-социологические экскурсы в сюжетике, философско-психологическое воплощение общественного и эстетического идеала, мировоззренческая "диалектика", присущие новому прохановскому произведению, весьма и весьма "сродни" публицистико-социологическому циклу очерков и эссе Сергея Кургиняна "Медведев и развитие" (публикация кургиняновского социолого-политологического, экономического, а также историко-культурологического "труда" также стала заметным явлением в современном цивилизационном процессе).
"Медведев и развитие" Кургиняна… "Движущаяся панорама" России на "сгибе эпох"…
"Виртуоз" Проханова:
"- Ты действительно веришь в Развитие? Разве это не придуманный тобой ослепительный блеф? - Рем недоуменно пожал плечами… - Ты поклоняешься Развитию, как языческому идолу…
- Развитие - это не идол, это судьба! Развитие - это то, что я вынашивал все эти жуткие подлые годы…".
Некоторые откровения бывшего президента (ныне Духовного Лидера) России звучат как бы по-прохановски, по-кургиняновски, как стилизации из газеты государства Российского "Завтра" ("…Я скрывал мою мечту о Развитии, как мать скрывает плод в чреве, когда вокруг идет избиение младенцев, и Америка, этот царь Ирод современного мира, ищет, не осталось ли у России какого-нибудь шанса уцелеть - сохранился ли хоть один дееспособный ученый, хоть один талантливый генерал, один не продажный политик…").
Прохановский роман, представленный самим автором как роман-триллер, на самом деле - более сложное (и противоречивое) жанрово-стилевое образование. В начавшейся полемике вокруг "Виртуоза" звучат самые разные (порой довольно неожиданные, даже экстравагантные) терминологические дифиниции: "роман-предупреждение", "роман-глюк", "роман-эпитафия", "роман-самоубийство", "роман-ононаркотизация". Сам автор напоминает о "бунте прототипов".
Если учёный-аналитик, социолог, политолог, философ Сергей Кургинян в публицистическом цикле "Медведев и развитие" скрупулёзно и фундаментально исследует факты, материально-объективные реалии, имевшие место в действительности процессы, то Проханов, пускаясь в "даль свободную романа", хотя и предвидит нешуточный "бунт прототипов", щедро и творчески суетно использует "магический кристалл" фантазии, воображения, прогноза, гротеска, "машины времени".
Сергей Кургинян не мыслит успеха (даже спасения, а не только "преображения") России без Развития.
Сюжетика, проблематика, поэтика, эстетика и этика прохановского романа-триллера тоже концентрируются, синтезируются, полифонизируются вокруг Развития.
Одна из кульминаций прохановского триллера - полемический диалог Президентов:
"Я уступил тебе мое место в Кремле, чтобы через два года снова туда вернуться и начать Развитие. Выхватить Россию из "черной дыры" истории. Ещё раз явить миру Русское Чудо. Создать на руинах великое цветущее государство, повторив исторический подвиг Петра и Сталина".
Его оппонент - нынешний президент Рем - с лёгкой укоризной вразумляет Ромула: дескать, находится он "во власти великой иллюзии", что "не будет никакого Развития", ибо народ не будет работать на гипотетических стройках, запускать иллюзорные ракеты, строить сказочные звездолёты; народ надорван, пьёт и вырождается; а чтобы ему "было радостно вырождаться" - осчастливили народец Димой Биланом и "Евровидением", Ксюшей Собчак и "Домом-2".
В главе седьмой, в сюжетной линии, связанной с чудесно спасённым престолонаследником, вновь звучит тема Развития ("Заявили о модернизации страны, о Русском Развитии как о грандиозном проекте, призванном вновь, вслед за Петром и Сталиным, сделать Россию великой").
Развитие - "нерв" сюжетики, эпической "диалектики":"…Я знаю, как достигается Русское Чудо… Ученые и инженеры, художники и философы, управленцы и футурологи ждут часа, когда я запущу проект "Русское Развитие"… буду творцом Русского Чуда…" - говорит Ромул Виртуозу (глава четвёртая).
В романе Проханова немало шокирующих парадоксов, исполненных "ревущими противоречиями" художественно-стилевых коллизий. Порой возникает читательское сомнение-размышление: не ради ли красного словца автор-повествователь бросает в горнило вымысла, фантастического гротеска-домысла тот или иной персонаж? Или есть более глубокие философско-психологические мотивации? В беседе нейрохирурга профессора Коногонова и его помощника Евстафия Сергеевича Лунько то и дело проскальзывали поразительные подробности и коллизии. Например, одна из них: "Наш несчастный поэт Кузнецов являл собой пример трансцендентального прорыва. Он мог перебирать в себе все архетипы, вплоть до бактерий и первичных растений, и одновременно заглядывать в постчеловеческое будущее, которое именовал "Райской Правдой". Судьба прохановского персонажа, прообразом которого был русский гений, исполнена подробностей, которые подтверждают аттестацию "Виртуоза" как "страшной книги".
Одна из несомненных эмоционально-художественных удач Проханова в русле раскрытия "диалектики души" - тема Полины Виардо, "Дома Виардо".
Особняк на Бульварном кольце, именуемый "Домом Виардо", населён призраками. Здесь французскую знаменитость впервые увидел Иван Сергеевич Тургенев. Автор-повествователь "Виртуоза" предлагает читателю довольно неожиданную трактовку историко-биографической коллизии: "Их любовь длилась сорок лет, питая вдохновение великого писателя и служа великолепной "легендой", позволявшей резиденту русской разведки Тургеневу годами жить в Париже".
Музыкально-психологическая тема, связанная с индивидуальностью непревзойдённой певицы, раскрывается автором "Виртуоза" на уровне добротной "лирической прозы".
"Ромул" услышал на другой половине дома пленительный и сладостный голос Полины Виардо. Она пела итальянскую арию. Голос то возносился в необъятные небеса, где обитали не ведающие печалей ангелы. То ниспадал на грешную землю, где мучилась в ревности и безответной любви человеческая душа. Душа его, Ромула".
Гётевский Фауст, заключивший соглашение с самим дьяволом, обрёл мгновения близости с Еленой Троянской. Прохановский Ромул тоже стал обладателем прелестной женщины из минувшего ("…владел её пленительным телом, её божественным голосом, её загадочной легендарной судьбой, которой завидовали в аристократических салонах Европы, изумлялись дипломаты, поэты, разведчики, в том числе и великий писатель Тургенев, ценитель всего прекрасного, великодушного, благородного"). Правда, несколько шокирует читателя присутствие в интимной обстановке русского гения ("Иван Сергеевич возник на пороге спальни и смотрел на них молча, внимательно, сложив на груди руки, с длинной шевелюрой, красиво расчесанными бородой и усами. Его присутствие волновало Ромула").
Прохановский "триллер" - вместе с тем роман-миф, своеобразная "демонологическая хроника".
"Демонизм Урала обнаружил себя в явлении Ельцина", - констатирует повествователь. Алексей "поверил в миф о Гагарине, в один из народных мифов, к которым столь тяготеет русская, ищущая правды душа. Его собственный миф был сродни этой фантастической легенде - миф об уцелевшем наследнике, способном привнести в русскую жизнь справедливость, добро и святость".
"Воскресший" (скорее не умиравший, не погибший) Гагарин повествует о встреченных им в раю православных праведниках и святых. Были там Иван Сусанин и Зоя Космодемьянская, монахи Пересвет и Ослябя, двадцать восемь героев-панфиловцев. В гагаринском перечислении значатся Пушкин, Менделеев и Глинка, Шолохов и Толстой. Мифологическая панорама пополняется фигурами Петра Великого и Сталина, а также последнего царя Николая. Фантазия автора романа-триллера объединяет русского солдата Евгения Родионова и полководца Геннадия Трошева, солдат Шестой десантной роты. Циолковский протянул новому посетителю рая кусок бересты для волшебного чертежа. Вернадский начертал на чертеже математическую "Формулу Рая". Социально-гуманитарная утопия Проханова ("Формула Рая") раскрывается с "участием" реальных персонажей (здесь Шолохов и Бондарев, академики Александров и Сагдеев, маршалы Гречко и Толубко, патриарх Пимен и митрополит Питирим, а также Брежнев, Косыгин и Суслов).