Чрезвычайно важным является открытие в конце 90-х для широкого круга читателя неоконченного произведения Абрамова - "Чистой книги", которое самим автором расценивалось как главное дело всей его творческой жизни.
Первое и, пожалуй, самое главное, о чём напоминает нам Фёдор Абрамов - это что вера жива, что она везде, она - воздух, пропитанный тысячелетней историей, её невозможно выкорчевать, ведь даже разобранный по кирпичикам монастырь, церковь получает новую жизнь: из её останков складывают деревенскую избу (роман "Дом"). Так и вера, святость переходит и вживается в быт людей, уходит на подсознательный уровень и становится той естественной религией, коей было язычество для наших предков.
Крепко сидит в народном сознании Евангельская этика. Она воспринималась неким преданием, переходящим из поколения в поколение; завещанная родителями - живая, неотрывная от обыденной жизни (Федосью учила "родная мать: добрым словом да смирением обезоруживать ругателей и лиходеев"). Здесь в душе человека и хранилась эта вера, будто сокровище в заветном сундучке, именно в ней была перенесена через лихую годину и отсюда заново воссияет миру. Что очень важно, писатель говорит о стремлении человека навстречу Церкви, но и о необходимости движения Церкви навстречу человеку. Ведь люди будто бурей огромной разрушительной силы были вырваны с корнем, оглушены, их сознание было задавлено. Задача Церкви приживить их обратно, врастить заново в почву. Как раз в том, что Церковь не всегда шла навстречу человеку, не всегда должным образом вслушивалась в его проблемы, замечала его нужды, Фёдор Абрамов видит причину того, что человек отошёл от неё и с головой окунулся в омут различных теорий, обещающих ему скорые жизненные блага.
В "Чистой книге" писатель говорит о двоякой роли Церкви: "прогрессивная (Русь объединили) и отрицательная: научила русского человека умирать, но не научила жить (воин, но не личность)".
Эта двойственность отражается во многом. Существуют Марьюшка, монастырь с его суровой аскезой и, с другой стороны, сельский священник Аникий, проповедующий красоту и радость жизни. Отсюда и нет общей точки зрения по вопросу о ценности земного человеческого существования. Жизнь - высшее благо, высшая ценность, дар Господень, и в тоже время - некий временный полустанок между двумя крайними координатами: смертью и вечной жизнью. В связи с этим тело человеческое может восприниматься как сосуд греха, темница души, и одновременно - храм. Быть может именно поэтому, застряв между двумя "или-или", религия окончательно и не реализовала свою миссию. Потребовался марксизм, чтобы сделать крен в другую сторону, чтобы утвердить и попытаться реализовать так долго чаемое Царство Божие на земле. Утвердить за счёт отрицания всё тех же крайних координат. После чего остаётся только человек перед лицом другого человека, с лицом перекошенным яростью и злобой, готовым на всё, чтобы уничтожить смерть и в месте с ней вечную жизнь. Так Царство Божие превращается в поле брани, на котором гибнут в ужасных муках сотни, тысячи, миллионы.
Абрамов вслед за Достоевским показывает тот необычайный вред, который причиняет подмена живой, настоящей жизни какой-либо искусственно созданной идеей. Ей будто "золотому тельцу", языческому идолу люди приносят себя, своих родственников, знакомых, весь мир в жертву. Гунечка - младший сын в семье Порохиных: "Сама доброта. Монастырь, церковное любил. Молитвенник семьи. Пост соблюдал. Готовил себя в монахи. Любил божественное… Мир, лад вносил". И что же, чем он кончил?
"Началась революция. И всем сердцем прилепился к революции. На земле царство Божие установить! Бог - любовь. Справедливость. Братство. Не было человека, которому бы так были близки идеалы революции: свобода равенство, братство. Гунечка записался добровольцем. 18 лет. Убит в первом же бою". Вот только праведный отрок Артемий Веркольский, поражённый молнией, почитаем за святого, а Гунечка, которого многие пророчили в святые, так и не стал им.