Фундаментальная порочность идеи сжатия России до этнических границ (то есть много уже границ XV века) заключается в ее полном отрицании русской культуры, ее всечеловеческой сущности, не позволяющей, но прямо требующей считать "своим" любого, кто осознанной подлостью не доказал обратное.
Недаром справедливость является основополагающей чертой русского национального характера, высшей абстрактной, отделенной от практических интересов отдельной личности, ценностью. Носитель русской культуры готов примириться с практически любым ущербом для себя (вплоть до лишения самой жизни), если по тем или иным причинам будет считать это справедливым. Важным проявлением справедливости является требовательность к себе (размываемая ленью) и ближайшим окружающим; в русской культуре права имеет лишь тот, кто живет справедливо, то есть выполняя свои обязанности перед другими. Пренебрегающий интересами других утрачивает, по крайней мере, частично, свои права как человека. (Интересно, что эта требовательность не распространяется на "начальство", воспринимаемое как отделенное от отдельного обычного человека "явление природы".)
Другим выражением всечеловечности русской культуры служит, как представляется, принципиальное отсутствие в ней понятия абсолютного зла. У нас любое зло относительно, и даже с Бабой-Ягой в сказках добрый молодец прекрасно договаривается (и в итоге обманывает ее). Именно поэтому таким страшным потрясением, выплавившим "новую историческую общность - советский народ", стала Великая Отечественная война, в которой наша культура столкнулась именно с абсолютным по отношению к себе злом, самой возможности которого она попросту не предусматривала.
Человечное отношение к представителям других культур и народов и отсутствие представления об абсолютном зле обеспечивает носителям русской культуры высокую гибкость и способность не только вести плодотворные переговоры, но и вызывать к себе долговременную симпатию (особенно по контрасту с носителями качественно иных культур).
ЕВРАЗИЯ И АЗИОПА В ОДНОМ ФЛАКОНЕ
Однако наиболее популярной специфической чертой нашей культуры является все же не ее всечеловечность (мы привыкли к ней, воспринимаем ее как нечто как само собой разумеющееся и потому обычно не замечаем ее), а противоречивое сочетание в ней европейских и азиатских черт.
Наиболее интересен в этом отношении борьба европейских "культурных" элементов, в первую очередь индивидуализма (а русские - значительно большие индивидуалисты, чем даже американцы), и азиатского "варварства", в первую очередь привычки к насильственному внешнему объединению и, более того, органической потребности в нем. Эта жесточайшая внутренняя борьба, в которой победа любого из двух начал дестабилизирует все общество и потому оказывается временной, является постоянной особенностью русской культуры и, вероятно, одной из фундаментальных движущих сил развития как ее, так и всего российского общества.
Ее происхождение исторически представляется очевидным.
С одной стороны, крестьянские хозяйства, в которых складывалась русская культура, с хозяйственной точки зрения были по-европейски самодостаточными, прекрасно могли обойтись без какой бы то ни было внешней помощи и были готовы поэтому стать первичной ячейкой, основой общества, как это произошло в развитых странах Европы.
С другой стороны, будучи самостоятельны внутренне, внешне эти же хозяйства были исключительно уязвимы, так как нападения кочевников и разбойников (которым большие пространства и растянутость транспортных путей давала намного больше шансов, чем в Европе), постоянные княжеские усобицы, а затем и татаро-монгольское иго создавали необходимость их внешней защиты, были фактором постоянного принудительного объединения перед лицом внешних опасностей.
Принудительное внешнее объединение (в том числе под воздействием объективных причин) полностью свободных внутренне элементов - это и есть формула российского общества, наиболее четко выражающее движущее и развивающее ее органически присущее ей внутреннее противоречие.
Исключительно интересным и важным с практической точки зрения, хотя и, безусловно, частным проявлением этой особенности русской культуры является органическое, хотя и противоречивое сочетание ценностей солидарности и коллективизма как в коллективах, так и в отдельных личностях. Каждая организация, каждый коллектив, каждая неоформленная группа в российском обществе одновременно раздираются изнутри острейшей конкуренцией и являются скрепленным солидарностью монолитом в конкуренции с другими организациями, коллективами и группами.