Так долго прожив
от вас вдалеке,
Остался ли я
одним из вас?
МЕЧТА
...А в сущности, двигала мною всегда
Всего лишь одна мечта —
Чиста и светла,
как огонь и вода,
Несбыточна
и проста.
До того проста,
что и песню свою
Об этом
странно
слагать:
Чтоб с другом стоять
в одном
строю
И вместе
в ногу шагать.
А самое лучшее в этой мечте —
В несбыточный час,
в невозможный час
Прийти туда,
где мне скажут все:
"Ты —
один из нас!"
Георгий Судовцев АПОСТРОФ
Сергей Плеханов. Завтрак на Голгофе. — М.: Книжный мир, 2009, 320 с., 3000 экз.
Жанр "фэнтэзи" предельно романтичен. В нём уникальные ситуации создают уникальных людей, а уникальные люди — уникальные ситуации. Впрочем, и люди как таковые для "фэнтези" значения не имеют: героями вполне могут быть животные, "инопланетные" и прочие неземные существа, боги и так далее... Главное — неприятие автором этого серого, скучного, обыденного мира, с его пороками, болезнями и смертью. Чеховские героини только мечтали о "небе в алмазах", для авторов "фэнтэзи" и это — дешёвая побрякушка. Бери выше!
После ставшего знаменитым "Кода да Винчи" вариации на тему "истинной правды об Иисусе Христе" множатся буквально в геометрической прогрессии. Скромному (ну, для порядка скажем так, хотя о какой скромности в данном случае идёт речь?) отечественному автору Сергею Плеханову удалось внести свою лепту в этот процесс. "Завтрак на Голгофе" повествует о путешественниках во времени, якобы устроивших всю эту евангельскую кутерьму, причем "роль" Иисуса Христа исполняет истинный ариец гауптштурмфюрер Феликс Штарк, "роль" Иуды — Игорек-Иегуда Шойхет из советского Первоуральска, а "роль" апостола Иоанна — молодой филолог из демократической Москвы Иван Ильин. А "роль" пресловутой машины времени отведена метеоритным кратерам, искривляющим наше пространство и время каждые 19 лет.
В принципе, сюжет, вполне соответствующий строгим голливудским канонам, вот только явно неполиткорректные симпатия автора к Третьему Рейху и неприязнь к иудаизму придётся поправить, чтобы на Беверли-Хиллз не звучало сакраментальное: "Глядя на мордатых самодовольных обитателей Петах Тыквы, тель-авивского предместья, где Шойхет прожил несколько месяцев, он всё чаще ощущал приступы раздражения. "Как, ради этих мужланов и бабищ были принесены неисчислимые жертвы, ради их произведения на свет савмые возвышенные умы мечтали в средневековых гетто о возвращении в Палестину?". Или: "Фюрер был единственный настоящий революционер в новейшей истории... Даже проиграв, он изменил историю. Мир стал другим после фюрера. Его гниение ускорилось, а, значит, более очевидной стала та правда, за которую полегли лучшие люди белой расы. Из их могил поднимутся легионы новых борцов!"
А впрочем, как знать, — может быть, кризис и Барак Обама через какое-то время сделают эти чересчур хорошо знакомые нам идеи гораздо более востребованными за океаном?
И, если уж совсем серьёзно, детские игры в объяснение сверхъестественного естественным обычно завершаются так же плохо, как игры с огнём или электрической розеткой. Но, пока сам в этом не убедишься...
Сергей Соколкин НА РАССТОЯНЬЕ ПЕСНИ
Почему всегда так ревниво, намеренно принижая талант Примерова, смотрели на него эстетствующие либеральные, да и некоторые патриотические литераторы? Он был естественен на этой земле, а они нет, он был нужен этой земле, а они нет. Потому что кому-то очень не хочется, чтобы русский гений, русский огонь грел, освещал и освящал русский космос, русское бытие. А он родился для этого, он жил с этим и для этого. Родина была и его Путем, и его Целью. А инструментом — Слово и Песня. Без Родины он потеряет Песню, а без Песни — Жизнь.
С начала Перестройки Примеров, который вроде как должен был бы радоваться переменам, происходящим в стране, не находил себе места. Он чувствовал, что происходит что-то непоправимое. Он понимал, что в СССР, несмотря на все идеологические догмы, жила еще его крестьянская народная Россия, был жив уклад его предков, его русский язык. А с перестройкой началось не возрождение его Родины, а продолжилось интернациональное убийство России, стирание её особых, неповторимых черт. С экранов телевизоров хлынули чужебесие, духовная и плотская пошлость. Начался развал армии. А разваливая СССР, разваливали не коммунизм, а Великую Российскую Империю.