В общем, благо, со мной были эти люди в военной среде тёртые. Да к тому же, с истинно военными реакциями: держать удар, отвечать усиленной напористостью. Они удивительно быстро сломили оборону и.о. командира полка, который согласился "просто поговорить". Но на меня, в котором штатский виден за версту, эта сговорчивость не распространилась. Наоборот, когда я попросил разрешения включить диктофон, он суровейшим образом ответил: " Если диктофон будет включен, сейчас же вызываю ФСБ".
Так что я даже записную книжку не решился достать.
Сразу замечу, что расстались мы очень тепло, по-человечески.
На подаренной книге об истории подразделения подполковник Рямсон поставил автограф с подписью: "От личного состава 47 ОГРАП на долгую память".
Суть же беседы состояла в том, что "идет плановая работа по ликвидации подразделения". И даже ремонтируется взлётная полоса. Это для того, чтобы вывозить имущество не на автомобилях, а привычным для авиаторов путём — самолетами. Офицеры получают квартиры на новом месте службы. Уходящие в отставку выбирают, где им будет лучше жить после армии. И вот тут-то начинается некоторый напряг. Все предпочитают, к примеру, Воронеж, а не Вологду. Тем более, что за три года до выхода на пенсию они, согласно устава и закона, подавали свои заявления с указанием желаемого места будущего проживания. Однако приходит разнарядка, не соответствующая запросам. Проблема, конечно, но не сравнить с тем, что было десять лет назад, когда вообще ни о каких "особых мнениях" увольняющихся офицеров и слышать не хотели.
Да, труднее всего после ухода из Шаталово военных будет укоренившимся здесь военным пенсионерам, которые, кстати, представляют собой высококвалифицированную и дисциплинированную рабочую силу. И мы говорили о том, что государству необходимо в таких городках как Шаталово, строить небольшие предприятия по выпуску, к примеру, комплектующих для автомобильной промышленности, бытовых приборов и прочей всегда востребованной продукции. Потом люди сами найдут себе инвесторов, выкупят предприятие, которое станет градообразующим, заменит в этом качестве гарнизон.
Конечно, это будет уже совсем другое Шаталово, с другими песнями. Улетит последний транспорт, а с ним и последний здешний военный поэт гвардии майор Александр Катрич с его стихами: "Отчизна родная испытана войнами, не раз возрождалась из пепла, руин. Ты духом сильна и народною стойкостью. Орел твой сияет и блещет рубин!.."
А первый поэт полка писал здесь стихи еще в июле 1941 года. Это был авиационный техник Владимир Силантьев. "Никто не поднимается раньше меня на работу, никто не расслышит моторов натруженный рев. Я рад оттого, что всегда к боевому полёту и ночью и днём мой воздушный разведчик готов"…
История 47-го ОГРАП вобрала в себя тысячи полетов и фотосъемок. Нет такой речушки, такого дерева "в сопредельных территориях", которые бы не отразились на фотоплёнках разведчиков. Было участие во всех горячих точках. Были весьма опасные, дерзкие до авантюризма полёты или, лучше сказать, рейды. Но самой выдающейся главой истории полка является, конечно, Великая Отечественная.
Накануне юбилея Победы окунаешься в хронику тех событий с особым чувством. И, хотя являешься человеком послевоенного поколения, но обнаруживаешь чувственный, кончиками пальцев, контакт с обшивкой тех боевых самолетов. Оказывается, с июля сорок первого с аэродромов Монино разведчики 47-го летали на Пе-2! А именно копию Пе-2 подростком в авиамодельном кружке построил я на двадцатилетие Победы. Чертежи этой уже рассекреченной к тому времени и снятой с вооружения машины нашлись в журнале "Техника молодежи". Каждый шпангоут сигарообразного фюзеляжа выпиливался из фанеры. Всё это скреплялось тончайшими стрингерами. Каждая нервюра крыльев, или плоскостей, как говорят в авиации, тоже рассчитывалась наособицу. С особым удовольствием изготовлялись из цельных пластин легчайшей бальсы шайбы двух килей на концах стабилизатора. Два мотора МК-16 подвешивались на деревянные рамы цилиндрами вниз. Закрывались капотами из выдолбленных брусков липы. Все это оклеивалось длинноволокнистой бумагой, предварительно покрашенной анилиновым зеленым. Размах крыльев составлял около двух метров. Модель цеплялась на две проволоки в 13 метров длиной. Ты стоял в центре кордодрома. Механик Женька Некрасов заводил моторы и отпускал "пешку". Ручку "на себя" — и штурмовик-бомбардировщик-разведчик взлетал в небеса. "Пилил" по кругу. Поднимался над головой, проседал почти до асфальта. И опять кружил и кружил над асфальтом вертолётной площадки, которая располагалась на самом берегу Северной Двины. Однажды проволока не выдержала, лопнула, и мой Пе-2, кренясь, пошёл над рекой в свободном полёте. Видимо, он был неплохо сделан, поскольку не завис и не спикировал. А как бы попытался приводниться. Он долго плыл по реке. Мы с Женькой долго бежали по берегу, пытались найти человека с лодкой, но напрасно. Был отлив. Мою "пешку" унесло в Белое море…