Выбрать главу

Около трёхсот человек летного состава, поименно опубликованных в книге, погибли в 47-м полку во время войны. Если считать, что экипаж составлял три-четыре человека, значит было потеряно не менее семидесяти боевых машин. Всё на свете относительно. В том числе и жизнь на войне. В 47-м полку "одна потеря приходилась на 36 боевых вылетов". А тогда считалось, что показателем хорошей "боевой работы" является одна потеря на 17 боевых вылетов. То есть полк имел в два раза меньше "допустимых боевых потерь". Потому и стал гвардейским.

Фотография — вообще вещь таинственная и чудесная. Остановленное мгновенье.

В кабинете и.о. командира полка Рямсона рассматриваем фотографии, сделанные с борта Пе-2 летом 1942 года. Глазами пилотов вижу Смоленск 18 августа того года. "Смоленск. Аэродром противника" — называется фотография. Считаю немецкие самолеты. Двадцать один.

"Железнодорожный узел". Тут видны белые "выхлопы" паровозов. И от них — длинные, длинные тени. На восходе фотографировали или на закате. Каждый вагон в составах различим.

"Линия обороны врага у деревни Бяково". Тут чистое поле. И немецкие окопы подо мной, ходы сообщения, линии проволочных заграждений. Каждая ячейка "расшифрована". То есть уже тушью после проявки и просушки негатива нанесены условные значки: пулемет, блиндаж, наблюдательный пункт. Русской пехоте, артиллерии такая "картинка" ценна сохраненными жизнями бойцов: не надо разведку боем вести, дуриком ломиться в атаку.

Съёмку вели штурманы, лежа на днище самолёта-разведчика, грудью прямо на зенитные орудия. Тогда никто еще не знал, что число 36 — роковое для полка. Эта статистика обнародована только к 50-летию Победы. Но мне сказали, что теперь в полку эта цифра у пилотов всегда в голове. Каждый тридцать шестой полёт выполняется с особым вниманием.

В книге "Под знаменем гвардии" детально описаны и успешные и трагические полеты разведчиков. Что же, слетаем в разведку с капитаном Свитневым Д.Т. 12 сентября 1942 года?

"…Проработав с экипажем поставленную задачу, в 18 часов экипаж вылетел на боевое задание. Линию фронта пересекли на большой высоте. На подходе к Гжатску самолет был встречен ураганным зенитным огнем. Рваные клочья разрывов окружили машину. Лётчик не имел права маневрировать, так как старший лейтенант Лунин уже вёл съёмку… Не успел самолет выйти из-под зенитного огня, как капитан услышал голос стрелка-радиста: "Сзади, слева, внизу два "мессера. Дробно затрещали пулеметы штурмана и радиста. Один "мессер" повалился вниз, задымил. Другой ударил по "пешке" из пушек. Правая сторона центроплана "пешки" вспыхнула. Капитан бросил машину в резкое пике. У самой земли удалось сбить пламя. На одном двигателе экипаж дотянул до своего аэродрома…"

Как-то, будучи в Монино, а именно оттуда начинали войну разведчики 47-го полка, я зашел в музей авиации. Люблю винтовые машины всех времен и народов. Но особенно — Пе-2. Он цельнометаллический. Двигатели по 1000 лошадиных сил. Пять пулеметов. Брал до тонны бомб. И какой красавец! Красные "коки" винтов. А сами трехлопастные винты черные с желтыми концами. Серо-голубой фюзеляж… Можно потрогать, погладить. Ну, и вообще, в меру своей сентиментальности, "испытать чувства"…

Возвращаемся на закате. Окрестности пустынны. Деревни запущены.

Множеством разных войн перемолота, перепахана Смоленщина. Все дороги этих войн идут через Смоленск. Прошу остановиться, высаживаюсь в центре.

Старая крепостная стена пунктиром прошивает город. Здесь, в самом западном её полукруге высится памятник боям 4-5 августа 1812 года. Поражает мужественная простота стелы и совершенно беспафосные слова памятных надписей. Фамилии командующих, номера частей, обозначение события. И всё. Памятник дышит декабризмом.

Если таким вот ясным осенним вечером сесть лицом к фронтону, то увидишь, как белое солнце падает на запад калёным русским ядром. И такая бомбардировка — каждый вечер. В назидание. В упреждение. На память.