В Юрии Ключникове, несомненно, присутствуют черты русского подвижника, русского пассионария. И по сути, его книга — о мистическом дыхании современной России, о выработке новых духовных идеалов в народе, прошедшем сквозь горнило страданий. И как бы высоко ни забирался дьявол на вершины современной России, её загадочная, непостижимая для многих улыбка мудреца и ребёнка растопит все ледяные дьявольские заслоны.
Полностью — в газете «День литературы», №11, 2009 г.
2
Станислав Куняев ПОЭТ ЗЕМЛИ РУССКОЙ
Семнадцатого октября 2009 года Россия попрощалась с одним из последних патриархов русской поэзии и русской песни Виктором Фёдоровичем Боковым. Впрочем, "Россия попрощалась" — слишком громко сказано...
Узнав о том, что панихида состоится в Кунцево, я сразу посмотрел на часы: "Еду. Но успею ли?" — Успел, но напереживался в дороге.
В последние пятнадцать лет своей жизни Боков прямо-таки прислонился к журналу "Наш современник". Он был рад, когда я навещал его в Переделкино, где вручал мне кипу листочков со стихами, под которыми плохонькой пишущей машинкой были пропечатаны трогательные слова: "написано 3 марта на веранде в 11 часов дня", или "написано ранним утром первого июля"... "У меня на втором этаже, — по-детски хвалился он, — стоят 87 папок со стихами!" А я всегда любил его музу за искренность, за обилие чувств, за бескорыстное простодушие, родственное простодушию русских пословиц, народных песен, православных молитв и евангельских истин...
В ритуальном зале Кунцевской больницы народу было человек сто, но в основном мне незнакомые: родственники и старые друзья поэта, сотрудники Центрального дома работников искусств и Концертного зала имени Чайковского, певицы, исполнявшие легендарные песни Бокова, земляки Виктора Фёдоровича из Сергиево-Посадского района, почётным гражданином коего он был и чем всегда гордился. Вечером на поминках вдова поэта Алевтина Ивановна сказала мне: "Что бы без них делала? Они и зал Чайковского оплатили для юбилейного вечера — 350 тысяч рублей за аренду собрали, и с кладбищем помогли, и с поминками..."
Земляков Бокова в ритуальном зале было много, хотя ехать им пришлось за сто с лишним километров. Но в зале почти не было собратьев-писателей поэта — и москвичей, и, что особенно поразило меня, не было его многолетних соседей по Переделкино. А в России ведь принято, что соседи приходят на похороны. Разве что Володя Дагуров мелькнул в толпе, да главный редактор журнала "Российская Федерация" Юрий Хренов подошёл к вдове и произнёс слова сочувствия. Поэтому не руководители наших писательских союзов, не знаменитые писатели, а бывший глава Сергиево-Посадской земли Василий Дмитриевич Гончаров открыл гражданскую панихиду и с печальной торжественностью предоставлял слово всем желающим проститься с Боковым. Дошла очередь и до меня. Я прочитал лагерное стихотворенье Виктора Фёдоровича, начинавшееся словами:
Моё сибирское сиденье
Не совершило убиенье
Моей души, моих стихов,
За проволокой месяц ясный
Не говорил мне: "Ты несчастный!",
Но говорил мне: "Будь здоров!"
Я считаю это стихотворенье драгоценным свидетельством нашей истории, потому что в нём выражена глубинная народная мудрость, в своё время восхитившая Достоевского, понимание того, что даже самые закоренелые преступники всё-таки остаются людьми, что стихию добра и совести из человеческой души полностью вытравить невозможно...
Я в уголовном жил бараке,
Какие там случались драки,
Как попадало мне порой!
Но всё ж ворьё меня любило,
Оно меня почти не било,
И кличку я имел Герой.
Когда я закончил чтение и вернулся на место, то услышал, как кто-то, волнуясь, шепнул мне из-за спины: "Какие великие стихи!" Я оглянулся: за мной стоял замечательный русский бард Александр Васин. А великие стихи заканчивались так:
Ах родина, Сибирь с бушлатом
Меня ты часто крыла матом,
Но и жалела, Бог с тобой!
Скажи, стоят ли наши вышки,
И все ли на свободу вышли,