И чем дальше каждый из нас от истоков своей жизненной реки, тем сильнее хочется заново проследить её течение, осмыслить текущее время в его прошлом, нынешнем и, возможно, будущем движении.
Виктор Васильевич Петелин издал именно такую книгу воспоминаний: устремленную из прошлого — в будущее. Не случайно она адресована его внуку: "Может быть, он полнее и лучше реализует свои возможности, данные ему от Бога и родителей”, — и всему потомству автора.
Старые письма, старые статьи, будучи собраны вместе и вставлены, как в оправу, в обстоятельный и неспешный рассказ Виктора Петелина о собственной жизни, о своих родственниках, о своих друзьях и недругах, о соратниках и противниках, обретают совершенно новое и неожиданное качество.
Моё личное впечатление от прочитанного неожиданно оказалось сродни давним детским впечатлениям, когда из кладовки родителями доставался заветный сундук с многоцветными старинными игрушками. И чего там только не было: птицы, зверушки, бусы, шары, сосульки, и венчающая всё огромная звезда, вроде бы не рождественская даже, а красная, кремлёвская, — всё лучилось отблесками какой-то иной, лучшей жизни, которая незримо была, есть и будет рядом с нами... И всем этим богатством украшалась зелёная лесная красавица, принесенная в дом отцом. Конечно, были исколотые иголками пальцы, были нечаянно разбитые игрушки с кровью от порезов и слезами от утраты недавней красоты. Но за окнами всё равно, радуя глаза и сердце, падал пушистый сказочный снег Новогодья...
Так и здесь: читая книгу Виктора Петелина, заново приобщаешься к непрерывной, могучей и живоносной красоте нашей культуры. Михаил Шолохов, Виктор Астафьев, Анатолий Иванов, Василий Белов, Евгений Носов, Пётр Проскурин... И — дальше от нас во времени: Михаил Булгаков, "красный граф" Алексей Толстой, Фёдор Шаляпин, Лев Толстой... А вокруг этих творцов — десятки других людей, знавших и любивших их...
"Если сформировалась плеяда, то, значит, нужно искать тех, кто эту плеяду формировал, и не только формировал, но и пробивал в планы издательств, писал об этих писателях, рекомендуя читателям обратить на них внимание, тем самым формируя общественное мнение, тем самым формируя мнение власть имущих и пр. и пр." — это Виктор Петелин о писателях-"деревенщиках", к становлению и творчеству которых он имел самое непосредственное отношение и в издательстве "Советский писатель", и в "никоновском" журнале "Молодая гвардия"... Своей "национальной", а не "классовой" позиции автор не скрывал и не скрывает, а по поводу самой первой книги говорит: "Эта книга ("Гуманизм Шолохова". — В.В. ) поставила меня в ряды русской писательской дружины".
Да и как было иначе, если с детства помнилось такое: "Одним из первых уехал Петр Васильевич (старший брат автора, погибший на фронте в 1944 году. — В.В. ) из деревни Хавертово, которая перестала кормить, почти всё заработанное приходилось отдавать государству, труд в деревне оказывался безоплатным. А Москва была совсем недалеко, вот и хлынула деревенская молодёжь в Москву, работы здесь было много, платили рублём..."
"Минувшее не вернёшь, не приукрасишь, но и не забудешь", — это уже автор говорит по другому поводу, в подробностях вспоминая персональное дело Сергея Семанова, которого за чтение самиздатовского сборника "Вече" требовали исключить из партии. Дело было в октябре 1982 года, незадолго до смерти Л.И.Брежнева, "исключить из партии было равносильно смертному приговору" (ну, так говорили тогда сами товарищи коммунисты). Но в итоге ушлые столичные писатели "отстояли" члена негласной "русской партии" Семанова в рядах КПСС, ограничились "строгачом" с занесением в личное дело, так что секретарь парткома Московской писательской организации Виктор Кочетков, отец двух дочерей, даже рисковал не получить новую квартиру...
О времена, о нравы!... Да знал бы скорый преемник Брежнева на посту генерального секретаря ЦК КПСС Юрий Владимирович Андропов, какие нелицеприятные книги про него напишет впоследствии Сергей Николаевич Семанов — уж он наверняка бы "принял меры"...
Но "быстры, как волны..."
2
Максим Калашников: «СОБРАТЬ АРМИЮ РАЗВИТИЯ»
"ЗАВТРА". Имеет смысл пойти с самого начала. Как Владимир Кучеренко стал Максимом Калашниковым, как вы "сосуществуете"?
Максим КАЛАШНИКОВ. Получается, что это — моё "второе я". История псевдонима известна всем заинтересованным людям. Когда-то главный редактор "Российской газеты" Анатолий Юрков, узнав, что я работаю над книгой, попросил не палить издание. Я взял этот псевдоним, и он ко мне прирос. Когда в 2002 году я решил поставить на книге своё паспортное имя, издатели уже отговорили. Я и Кучеренко, и Калашников одновременно, это не шизофрения — скорее новое качество.