Пытаясь ответить на эти вопросы, я сформулировал для себя в итоге гипотезу, никого не демонизирующую и ничего конспирологического в себе не содержащую.
Что если поклонникам Кожинова Бакунин дорог не только как обличитель марксовой русофобии, но и как политик-арьергардист?
Что если поклонникам Кожинова Маркс ненавистен не только как еврей-русофоб, но и как политик-авангардист? А также как ревнитель развития, философ, влюбленный в Историю?
Что если поклонникам Кожинова люб и дорог не только Бакунин, но и весь собирательный арьергардизм, вплоть до того же Савинкова? Не Савинкова-террориста! Никоим образом не хочу что-то кому-то "клеить" и тянуть нить от Савинкова к бен Ладену. Нет, я имею в виду Савинкова, как поклонника народной органики. Ведь именно это определило его интерес к "новой церковности", его связь с Гиппиус и Мережковским, его телемизм!
Что если поклонникам Кожинова надо под видом восхваления советского дискредитировать авангардную левизну и восславить левизну арьергардную (как в пределах советского, так и за его пределами)?
Что если их задача — поспособствовать восстанию арьергарда? Назвав такое восстание "национальным", "народным"?
Что если для этого только и нужны все сразу — и Бакунин, и Савинков, и Бахтин, и Рабле с его Телемой?
Что если вполне просвещенные и интеллигентные поклонники Кожинова ради этого — опрощаются и братаются с контингентом, может быть, и восхищенным Кожиновым, но лишенным всяческой просвещенности и интеллигентности? Я не народ имею в виду — а махровых провокаторов.
Что если братание с ними — дань теории и практике арьергарда, то бишь народничества? Ведь в этом случае — все объяснимо. И Бакунин, и Савинков не просвещением арьергарда хотели заниматься, а задействованием спящей в арьергарде темной энергии! Плевать на то, что архаическая эта энергия, племенная, зверино-стайная! Такая энергия для тех, кто присягнул политике арьергарда, желанна в силу своей нутряной мощи. Что же касается качества энергии, то сделавший ставку на арьергард — за энергией обращаться должен, разумеется, к Телеме.
Только вот из песни-то слов не выкинешь. Телема побеждала дважды — в 1933-м в Германии и в 1991-м в СССР. Победив еще раз в России в каком-нибудь 2011-м или 2017-м, она не оставит от России ничего. Подчеркиваю — именно НИЧЕГО.
Советское прошлое? Каково место в этом прошлом у большевистского проекта (Красного проекта, то бишь) и якобинского проекта (то бишь проекта "Модерн")? Чем оно, советское, является, за вычетом этих компонент? А ведь и Кожинов, и присягающие ему левые теоретики выдирают из реального советского с корнем и большевистское как чужеродное, и модернистское (советская страсть по развитию), и многое другое. Что остается от советского "козлика"? Какие "рожки да ножки"? И равнозначен ли восторг перед этими останками — любви к советскому?
С советским тоже можно работать постмодернистскими методами. Его не обязательно проклинать. Его можно восхвалять и при этом диссоциировать, переконфигурировать и так далее. Хотите, я с помощью таких технологий превращу советское во всё, что угодно?
Ишь ты, "советское"! Как в 2009 году, используя старую систему координат, отличить советское как подлинность — от советского как симулякра? Ясно же, что никак!
А значит, нужна новая система координат. Та, в которой могут вести полемику не антисоветисты с советистами, а люди, совершенно по-разному прочитывающие советский "текст". И не просто по-разному, а иногда с точностью до наоборот. Хорошо было в доброе старое время, когда советское со знаком "плюс" именовалось сталинизмом, а советское со знаком "минус" — троцкизмом. Или со знаком "минус" — сталинизмом, а со знаком "плюс" — ленинизмом.
Но пока ревнители советского сталинизма воевали с троцкистами, у них под боком завелись патриоты высшей пробы (русисты, орденцы), для которых Сталин и Троцкий — два равновредных инородца. Как пелось в известной песне: "То ли еще будет — ой-ё-ёй!" И никакими заклинаниями от этого "ой-ё-ёй" не спасешься. К нему можно только предуготовиться.
Постмодернистская диссоциация и переконфигурация приведет к размножению не только позитивных образов советского как такового, но и, к примеру, позитивных образов Сталина. Какой Сталин люб конкретному сталинисту? Сталин для него преемник Петра Великого или Ивана Грозного? Ах, Ивана Грозного! Но ведь и этот образ нетрудно диссоциировать. Всё уже началось. Грозный как ревнитель развития… Грозный как ревнитель отсталости… Ах, как удобен может оказаться определенный Грозный для резервации — Московии "а ля рюс"!